Алфи и Джордж

Уэллс Рейчел

Клэр последний раз отнесла меня к соседям проститься со Снеллами и Снежкой. Дверь открыл Тим, все смущенно обнялись, и мы зашли в дом. Вещи были почти полностью уложены; при виде коробок я чуть не взвыл. Клэр бережно опустила меня на пол.

– Снежка в саду, она очень грустит, – сказала Карен и повела меня туда.

Я вышел в сад и сел рядом со Снежкой. Люди остались за дверью веранды, но я чувствовал, что они на нас смотрят. Несколько минут мы оба молчали.

– Вот, значит, и все, – вздохнула Снежка. Она встопорщила усы, но как-то уныло, без обычного задора.

– Я

не знаю, что сказать, – ответил я. – Конечно, я мастер решать проблемы, но, боюсь, тут я ничего не могу поделать.

От грусти, что ее скоро увезут, у меня болела каждая шерстинка.

– А помнишь, как ужасно я обходилась с тобой, когда мы только познакомились? – спросила Снежка.

– Да уж, ты была настоящей Снежной королевой. Даже после того, как потерялась, а я тебя выручил, ты не сменила гнев на милость. Но я так просто не сдавался.

– И многому меня научил! Алфи, мне жутко не хочется уезжать, но, по крайней мере, я увезу много воспоминаний.

– Ты даже не представляешь, как тоскливо мне без тебя будет, – сказал я. Она склонила голову мне на загривок, и сердце мое сжалось так, что стало трудно дышать.

– Алфи, не приходи завтра меня провожать, иначе я не выдержу, – попросила Снежка. Ей было так же больно, как и мне.

– Я и сам бы вряд ли выдержал. Главное, помни: я буду любить тебя всю жизнь и никогда не забуду, – сказал я.

– Я тоже, – ее голос сорвался.

Мы просидели так, сколько хватило сил, а потом заставили себя оторваться друг от друга. Кошки не плачут слезами, но поверьте мне: мы оба рыдали.

Когда я приплелся обратно в дом, то увидел, что у Джонатана, Клэр, Карен и Тима глаза тоже на мокром месте. Всех растрогал наш идеальный кошачий роман; если бы еще душа не так разрывалась…

Я сидел в саду и смотрел на громадный мебельный фургон. Обычно мне нравилось, когда приезжали фургоны, потому что с ними появлялись новые соседи, к которым я, приходящий кот, проявлял живейший интерес. Но сегодня я вылизывал серую шерсть и глядел на фургон с ненавистью: он заберет вещи Снеллов, а следом уедут и они сами, и моя милая Снежка. Кошмар, который навис над нами еще в отпуске, неотвратимо сбывался.

Я наблюдал за фургоном и не знал, как справиться с отчаяньем. Хотел отвернуться и уйти в дом, но оторваться не мог, завороженный и скованный ужасом.

Раздался шорох: под калитку протиснулась Тигрица, моя лучшая подруга. Она отличалась сварливым нравом и от Снежки поначалу была не в восторге, но со временем стала лучше к ней относиться. Две самые дорогие моему сердцу кошки поладили и почти подружились.

– Бедный, как тебя пришибло, – сказала Тигрица, едва взглянув на меня. Она никогда не утруждала себя тем, чтобы выбирать выражения.

– Вон, видишь, вещи грузят. Сегодня вечером уже никого не останется, – ответил я, чуть не подвывая от боли.

– Ох, Алфи, это просто ужасно. Даже не знаю, что сказать. Слушай, вы со Снежкой уже, наверно, попрощались, но разве ты не хочешь посмотреть на нее напоследок?

– Тигрица, наша жизнь превратилась в одно бесконечное прощание с тех пор, как

мы узнали про переезд. Это невыносимо. Пусть лучше собаки загонят меня на дерево, чем я снова через это пройду. Вчера мы сказали друг другу все, что полагается. Я пообещал Снежке, что сегодня буду сидеть дома, но вот не смог.

– А давай я тебя отведу в парк? Побегаем за птицами, собак подразним, что захочешь, то и сделаем, – Тигрица похлопала меня лапой. – Я готова снимать тебя с деревьев.

Я понимал, что она хочет меня утешить, но глухая тоска продолжала грызть меня изнутри. Не верилось, что я больше не увижусь со Снежкой.

– Ладно, только не обещаю, что составлю тебе приятную компанию, – сдался я. – Скорее, моя компания будет на редкость отвратительной.

– Ничего, мне не привыкать, – ответила Тигрица с теплотой в голосе.

Я старался не думать про Снежку; Тигрица делала все, чтобы меня отвлечь, но душевная рана была слишком свежей. Подруга высматривала бабочек, рассказывала, как Нелли обо что-то споткнулась – она немного неуклюжая – и упала на Родди и какое уморительное якобы получилось зрелище. Она напомнила мне про фотографии на столбах и предложила поломать голову над этой загадкой, но меня ничто не интересовало.

Мне казалось, что я больше никогда не смогу радоваться. И все же я цеплялся за надежду, что боль постепенно утихнет. Я уже проходил через это. На своем веку я хлебнул достаточно горя и убедился, что время действительно лечит, пусть и не до конца. Восемь лет жизни сделали меня мудрым и многоопытным котом. Я знал, что любовь к Снежке и печаль, что нас разлучили, останутся со мной навсегда, но будет не так плохо, как сейчас. Терять близких больно, но жизнь на этом не заканчивается.

– Тигрица, прости, что я такой скучный и унылый, – сказал я и улегся рядом с любимой клумбой. Мне на голову упал листик, я вяло его смахнул.

– Ничего страшного, я все понимаю. Помнишь, как Тома увезли?

Том, ворчливый котяра, одно время жил на нашей улице и считался ухажером Тигрицы, хотя я не замечал, чтобы он ей безумно нравился. Когда умер его хозяин, вся наша кошачья братия думала, как найти Тому новый дом, но его взяли к себе хозяйские родственники, и он с радостью к ним уехал. Тигрица немного погрустила, но у нее-то не было с Томом такой любви, как у нас со Снежкой. Она только ходила несколько дней злая как собака.

– Ты тогда зверски царапалась, – сказал я.

– Вот-вот. Я царапалась, ты тоскуешь, но суть одна и та же. А поскольку мы друзья, друзей в беде не бросают, даже когда с ними невесело. Так что страдай, рыдай, дуйся, да хоть разозлись, я останусь рядом. Я всегда с тобой, Алфи.

– Спасибо, Тигрица. К твоему сведению, я ужасно рад, что у меня такой друг.

– Вот и замечательно. Тебе повезло, что меня никуда не увозят.

– Еще не хватало тебя потерять!

Внутри меня что-то надломилось. Я забился под ближайший куст, чтобы сохранить остатки гордости, и стал орать. Боль звучала в каждом моем вопле. Наконец я вылез, совершенно без сил и без голоса, чувствуя себя опустошенным.