Альфонс нечаянно нагрянет

Южина Маргарита

После этого дамы чувствовали себя уже гораздо свободнее. Они даже вспомнили, что свадьбу отмечали в соседской квартире, причем без согласия хозяйки. Они оглядели настоящее жилище безутешных родителей. После того как дамы огляделись, взгляды их остановились на том, кто открыл им двери. Мужчина обладал внушительными габаритами, однако это уверенности в него не вселяло. Газета в его руках меленько подрагивала, глазки не могли оторваться от пола, и даже уши зайцев на его тапках тряслись, как осиновые листья.

– Ваше имя, молодой человек? – повернула к нему гордую

голову Василиса.

– Ге… Геня…

– Полное имя как?

– К чему официальность? – махнул газеткой мужик. – Зовите так, как маменька в детстве, – Геня, и все.

– Хорошо, господин Геня, – все больше входила в роль следователя Василиса. – А кем вы приходитесь Эмме Васильевне? Это ведь ее квартира, мы правильно поняли?

Мужчина шумно втянул воздух и отчаянно мотнул головой:

– Да! Это ее. И моя. Потому что, по всем законам, я тоже на нее имею право. Мне ее мама оставила, а поскольку я муж Эммы Васильевны…

– Значит, муж, – констатировала Василиса и наконец возмутилась: – Вы нас в комнаты проводите, или нам в прихожей вас пытать… выпытывать… господи! Допытываться! До истины допытываться, – нашла-таки она нужное слово.

Геня про пытки был наслышан, никаких добрых ассоциаций это слово у него не вызывало, поэтому он уже совсем безжизненно мотнул рукой влево и тонко простонал:

– Проходите… в кресла можете садиться… только Эмма Васильевна мне не позволяет их трогать. Ну да теперь все равно.

Дамы расположились в креслах, и Василиса продолжила:

– Геня, а почему это Эмма Васильевна так срочно отбыла? У нее что-то случилось?

– Конечно. У нее случилось… – замялся Геня, но вдруг вспомнил, закинул голову и сообщил с такой гордостью, будто это было самое высокое его достижение: – А как же, у нас дочка погибла! Вот Лерочка и посоветовала жене поехать подлечить нервы.

После этого он совершенно свободно развалился на диване, пристроил руку на лоб и из-под ладони воровато наблюдал за реакцией гостей.

– А кто такая Лерочка? – насторожилась Люся.

– Это… это мать жениха, – выглянул Геня из-под руки. – Кем она нам теперь приходится? Сватьей? Во! Это наша новая сватья. Я уж так Эмму Васильевну жалел, так жалел, прям не знал, куда ее пристроить, чтоб так сильно не убивалась, а Лерочка, она сразу раз – и придумала! И Эмма Васильевна собрала чемоданы и – фьюить! Уехала лечиться. Там, говорят, славно кормят…

Подруги с удивлением слушали хозяина квартиры. Честно сказать, они немного боялись потревожить его больную рану, но тот вел себя непредсказуемо. Он то бурно печалился, то горделиво выпячивал живот, то бестолково хихикал и даже пытался строить Люсе глазки.

– Хорошо, тогда вы с нами побеседуйте. Скажите, кто был у вас на свадьбе? Назовите имена, адреса… – допрашивала его Василиса.

Гене вопрос не понравился. Он снова спрятался под ладошку, принялся хныкать и даже бессовестно лгать:

– Ой, ну откуда я знаю, кого Эмма Васильевна приглашала! Я и не помню вовсе. И вообще! Не хотел я этой свадьбы!! Мне сразу жених этот, Мишка, не приглянулся! Не пара он нашей Валентине,

совсем не пара! Вот я говорил, говорил, а меня хоть бы одна холера услышала! «Давайте за сва-а-адебку!» А мне этот жених… Сейчас вот Валя погибла, а он где?! Нет, вы носом-то не крутите! Отвечайте! А вы и не ответите! Потому что нет его – удрал с бабами гулять, упиваться с горя! От тоски пошел во все тяжкие!! Гад! Я сразу говорил! А меня не слушали!.. Поэтому в день свадьбы я и вовсе – встал пораньше и ка-а-ак наклюкался! Раз не хотите меня слушать, нате вам мое бездыханное тело! И получается, что вообще ничего сказать не могу, я же очнулся только на следующий день! А вводить в заблуждение нашу милицию не в моих правилах!

Дамы переглянулись – Геня настырно не хотел сотрудничать.

– Ну хорошо, назовите нам адрес вашей сватьи. Значит, зовут ее Лера, так? А фамилия, отчество, где работает? – снова приступила к допросу Василиса.

Однако никакого допроса не получилось – Геня вдруг заныл, стал истерично всхлипывать и закидывать голову на подушки:

– А зачем вам Лера? Все ковыряетесь, да? А мы, между прочим, решили, что нам не нужно ничего выяснять, понятно?! Мы, между прочим, подумали с Эммой Васильевной, Валю вы все равно не вернете, а вот репутацию нашу так измажете, так измажете…

– Чем это, интересно знать, мы измажем…

Но Геня не дал договорить – он в десятый раз брякнулся в подушки, зачем-то потеребил нос и наконец со злорадством сообщил:

– Все! У меня от ваших вопросов уже кровь из носа пошла! Так и есть! Довели. Сейчас вся выйдет, засохну, как кактус.

У него и вправду с носом случились какие-то неполадки. Люся, увидев кровь, кинулась по комнатам искать аптечку или хоть какой-то кусок ваты, чтобы заткнуть хныкающему свидетелю нос. А тот тем временем слабеющим голосом простонал, обращаясь к Василисе:

– Вы вот, длинненькая, не сочтите за труд, подайте-ка мне бумажечку, там на столе лежит. Я сейчас черкану, что в случае инсульта в моей смерти прошу винить… Как ваши фамилии?

Василиса не поленилась – подошла к столу и увидела несколько записок: «В случае моего несчастного падения с балкона прошу винить…», «В случае автодорожной аварии прошу винить…» Там же предусмотрительно лежала записка на случай инфаркта, заражения птичьим гриппом и черной оспой. Везде пустовало место фамилии виновного. Вероятно, Геня пугал собственной кончиной многих.

– Ну чего вы роетесь? Дайте я напишу, что в моей гибели виноваты… – поторопил ее Геня.

Василиса веером разложила записки в руке, принялась ими обмахиваться, как опахалом, и лукаво проговорила в нос:

– Какое сокровище я обнаружила! Вы, господин Геня, собственной рукой написали алиби любому убийце! Какая продуманность! Сейчас вас кто хошь возьми и грохни, а в записку, вот сюда, в пустое место, печатными буквами кого угодно вписать можно. И все шито-крыто!

Мужчина побледнел, приготовился прыгнуть за листком, но в это время из спальни пулей вылетела взлохмаченная Люся, ухватила Василису за руку и рванула к выходу.