Алгоритм Чагина
Шрифт:
Еще один удаленный сотрудник, занимающийся невесть чем, Вышинскому был не нужен. Однако, подумав немного, он согласился на мою просьбу. Точнее пошел на сделку. Принял серьезный, деловитый тон и сказал:
– Ты будешь отчитываться передо мной…, – он поднял глаза к потолку, прикидывая как сильно можно загнуть, и снова посмотрел на меня, – каждый день, понял? Сообщаешь обо всем. Абсолютно. Не сообщаешь – уволен. Окей?
– А когда в последний раз отчитывался Чагин?
Вышинский мысленно прикинул.
– Дней двадцать
– Ну ты, Дима, даешь! Может, он за это время дописал программу, – сказал я и пошел в опенспейс за кружкой и сменными ботинками.
В полдень я отдал пропуск охраннику и вышел из бизнес-центра. На улице не было никого. Никто мне не мешал. Не опережал меня, не наступал мне на ноги.
«Интересно, сколько людей Вышинский привлечет к делу с максимальной степенью свободы прежде, чем научится извлекать опыт из ошибок?» – подумал я.
0.4. Понарошку
0.4.0. В ногу
«Хлюпанье ботинок по мокрому асфальту заглушает рев транспорта, несущегося параллельно нашему с ней движению. Свет редких фонарей отражается в бездонных лужах. А в воздухе пахнет жареными сосисками, пивом и желанием идти бесконечно долго. Идти и никуда не приходить.
Я осторожно ступаю рядом и физически ощущаю ее мысли как попытки вскарабкаться на отвесную гору – она болтает ногами в воздухе, руками стараясь ухватиться за редкие выступы. Увидев это, я пугаюсь и, не успев подумать, с силой хватаю ее за локоть. Она слегка вздрагивает, но смотрит на меня благодарно.
В моем восприятии время, проводимое вместе, не делится на части. И я вряд ли понимаю, где начало нашего знакомства, а где конец. Мы говорим как давние знакомые – вопросы и ответы, ответы и вопросы – о том, что происходило с нами раньше, о том, что произойдет потом. Кажется, мы много лет вели разговор – каждый сам с собой – и остается лишь материализовать его в присутствии друг друга.
Возможно, при этом мы чертим границы, которые в будущем много раз заставят нас пожалеть о возникшей близости. Представляем то, что потом задушит нас в присутствии друг друга. Но так ли важно это потом?»
– А отчего он умер?
Играя в молодежной сборной по футболу, Чагин получил сотрясение мозга. Травму колена – при самостоятельных прыжках с парашютом. Вывих плеча – во время тренировок по боксу. Он постоянно падал со скейта и несколько раз – с велосипеда. А однажды в детстве, прямо при мне, его сбил трамвай.
– Инфаркт, – сказал я.
Антон говорил, что думал, но не думал, кому это говорил. Делал резкие замечания. Шел на конфликты. Нарывался на отморозков с ножом в кармане и как будто специально провоцировал их на драку. Стучал по колесам не по правилам припаркованных автомобилей и хватал пули из пневмата разозленного водителя. А однажды в юности прыгнул в холодную воду за провалившейся
– В таком возрасте… Сколько ему было?
Я посмотрел на Марину. Она вполоборота сидела на диване: нога положена на ногу, локоть – на спинку дивана, указательный палец упирается в висок.
Не знаю, как долго она так сидела. Сколько времени скользила по мне оценивающим взглядом. И какие эмоции прочла на моем лице, пока, я забывшись, вспоминал категоричный характер Чагина.
– Может, бросишь уже эту работу? – спросила она.
– Вышинский хочет, чтобы я дописал код.
– Так ты будешь главным? Ты будешь главным в проекте, который решает проблему всего человечества?
В голосе Марины слышалась насмешка.
– Ну, положим, сначала мне нужно расшифровать код. К тому же, я еще ни на что не соглашался.
– Нужно погуглить его в соцсетях.
– Чагина нет в соцсетях, – сказал я. И почувствовал, что это не может не радовать.
– А его помощника?
– Вышинский не помнит фамилию. Говорит, какая-то, – я поднял руки и показал знак кавычек, – лисья.
Марина потянулась за планшетом.
– Ты так и не сказал, сколько лет было Чагину.
– Мы одного года рождения, – не подумав, сказал я.
И тут же напрягся. Мне совсем не нужно было, чтобы Марина раскапывала информацию об Антоне.
Чагин был своего рода звездой IT-сообщества: всегда на шаг впереди, с завидными связями, избалованный лучшими предложениями по работе. Многие гордились знакомством с ним. В отличие от меня.
Факт давнего знакомства с Антоном я тщательно скрывал. Боялся, что если об этом узнают, узнают и о деталях нашего с ним конфликта.
Но у Марины был нюх. Она тут же нашла именно то, чего не должна была находить.
– Представь, он тоже в шахматы играет. Играл. Третье место на чемпионате 2005-ого, – она углубилась в статью. – Твой кубок разве не за тот же год?
– Нет, – соврал я и встал с кресла.
– Тут написано, свой кубок он не взял.
«Чертов интернет! Всех с потрохами сдаст», – подумал я. И сказал:
– Отлично. Ты пельмени будешь?
– Я не ем это дерьмо. И ты видишь, я занята?!
Я пошел на кухню. Набрал в кастрюлю воды.
– Слышишь?! – закричала Марина из комнаты.
Поставил кастрюлю с водой на плиту и зажег конфорку.
– Ты что, не слышишь? – она вошла на кухню. Глаза лихорадочно блестели. – Я нашла.
Если бы спортивное ориентирование проводили в интернете, Марина получила бы максимальное количество очков, пришла бы к финишу первой и победила в соревновании.
– Лучше бы приготовила что-нибудь, – сказал я.
Марина обиделась, отвернулась. Подумала немного и вышла из кухни. Но не успел я залить чайные пакетики кипятком, как она вернулась. Встала в проеме двери. Сердито спросила: