Алхимия вечности

Лондон 1349г.

Я чувствовала себя так, будто ждала этого маскарада всю жизнь. В четырнадцать лет я, наконец, могу вступить в брак и присутствовать на балу. Мерцают факелы на песчаном фасаде Святого замка, расположенного на Темзе, и розы, вплетённые в мою причёску, источают сладкий и пьянящий аромат. Я помню, что нужно опустить маску до прохода под большой аркой.

Ловлю своё отражение в зеркале.

На мне белое платье с высокой талией и акцентами

золотом на швах, струящееся, словно вода, по моей фигуре. Рукава чуть собраны на плечах, а на локтях расширяются подобно крыльям. Золотая маска в форме бабочки усеяна кристаллами и стеклярусом, она собирает волосы, открывая лицо, и удерживает их плотным пучком под короной.

Мгновение я дезориентирована из-за маски, не веря, что это действительно моё отражение. Рукой касаюсь своей щеки — девушка в зеркале вторит моему движению.

Удовлетворённая, я оборачиваюсь и следую за родителями навстречу звукам лиры и лютни, тамбуринов [1] и барабанов — пока мы ни прибываем в бальный зал. На миг я замираю, наблюдая за танцорами в масках: женщины в шёлковых и бархатных платьях, скользящие по полу, вращаются в большем кругу окружающих их мужчин; волнообразный жар канделябров вспыхивает от их шлемов. И, даже прожив всю жизнь в Лондоне, я не вижу знакомых лиц.

Почувствовав чьё-то присутствие, я оборачиваюсь. Золотоволосый молодой человек в чёрном и в красно-белой маске стоит рядом со мной. Он предлагает мне кубок гранатового вина, и я делаю глоток, орошая язык горящей сладостью.

— Вы должны танцевать, — говорит он мне.

— Но я здесь никого не знаю, — отвечаю я, задумавшись об его имени.

— В этом вся суть, — замечает он, его голубые глаза сияют сквозь прорези маски. — На маскараде мы вольны делать всё, на что обычно не решаемся, маски позволяют нам притвориться другим человеком на одну ночь.

Мгновение я изучаю его.

— Мы знакомы?

Он, отбросив голову назад, смеётся.

— Я так не думаю, я бы запомнил Вас, уверен. Но всё может быть. Мы никогда этого не узнаем.

Он предлагает мне свою руку и сопровождает к танцующим парам.

На время мы становимся партнёрами — вскоре мы расстанемся. Но каждый раз, когда я бросаю взгляд на него, и каждый раз, когда он смотрит на меня, комната вокруг меня сияет блеском голубых глаз. Я рада, что моё лицо скрыто вместе спообыкновению жарким румянцем на щеках. С последними аккордами мелодии он уходит.

Разгорячённая, с хмельной головой, я блуждаю среди гостей. Вино, танцы, люди из прессы — это слишком. Я следую за светом факелов по коридору с каменными стенами, через внутренний двор в открытый сад, где фокусник развлекает толпу. И наблюдаю, поражаясь, когда он, буквально сотворив голубя из воздуха, подбрасывает птицу над головой.

— Он шарлатан, — раздаётся голос позади меня.

Я резко оборачиваюсь и вижу человека в красной маске.

— Это удивительно! — восклицаю я. — Он наколдовал птицу.

— Он этого не делал. Он просто обманывает Вас. Но, — он протягивает руку, — если Вы присоединитесь ко мне, я покажу Вам нечто действительно удивительное.

Я заинтригована. Беру его руку и позволяю ему увести меня от толпы. Когда мы оказываемся у дворцовых ворот, я колеблюсь.

— Я не должна уходить отсюда. Мои родители будут волноваться.

— Это недалеко, — обещает он, и я неохотно следую с ним за угол к саду розовых кустов напротив Темзы. Мы останавливаемся рядом с каменной скамьёй, и он выпускает мою руку.

— Могу я…? — спрашивает он.

Я не уверена в его дальнейших действиях, но всё же киваю, соглашаясь. Он тянется к моим волосам, мягко вытаскивает одну розу и держит её в колыбели своей ладони. Она всё ещё темно-красная, но края лепестков уже поникли.

— Люди всегда ищут волшебство, когда царство природы творит чудеса, — вытаскивая из кармана маленький стеклянный пузырёк, говорит он. — Этот цветок мёртв. Никакие законы не нарушены, моя леди, — улыбается он.— Но розы здесь, в саду, по-настоящему живы.

Он открывает пузырёк и позволяет нескольким каплям упасть на конец стебля мёртвой розы, затем несёт её к тернистой ветви розового куста. Через несколько секунд он убирает руку, и я задыхаюсь.

Красная роза из моих волос расцвела, увядшие края её лепестков снова стали бархатистыми.

— Магия? — шепчу я.

— Наука, — отвечает он мне.

Я изумлена и восхищена.

— Мне всё равно, как Вы это называете. Для меня это всё ещё магия, — говорю я.

— Вы снимете свою маску? — спрашивает он, глубоко заглядывая в мои глаза. — Я должен знать, кто Вы.

— Только после Вас.

Я киваю и развязываю ленты своей маски-бабочки, сдвигая её в сторону и открывая лицо. Он вторит мне со своей алой, словно моя роза, маской.

Мы смотрим друг на друга и слегка задыхаемся от удивления.

— Серафина, — затаив дыхание, произносит он.

— Кир, — говорю я удивлённо. Кир — сын аптекаря, и я украла чуть больше украдкой брошенных на него взглядов, когда они с отцом приезжали в наш дом. Он красив: светлые — практически белые — волосы, высокие скулы и яркие глаза. Когда я мечтаю о замужестве, всё чаще моим суженным становится именно Кир.

— Ты много прекраснее, чем я помнил, — после этих слов я понимаю, что он тоже думал обо мне. — И я тебе обещаю. Я приеду в твой дом и поговорю с твоим отцом. И в следующий раз принесу нечто большее, чем цветы.

Он не сдержан; я густо краснею. Я поражена, ошеломлена, ослеплена. Аромат роз стремительно наполняет все мои чувства, и я закрываю глаза. Это моя судьба?

Мы едва замечаем, когда две фигуры отделяются от теней и приближаются к нам: мужчина и женщина в грязной одежде с прикрытыми лицами. Однако мечи, привязанные к талии, с виду ладные и хорошо заточенные.