Алхимия
Шрифт:
НИКОЛА
ФЛАМЕЛЬ
АЗБУКА-КЛАССИКА
ФЛАМЕЛЬ, АЛХИМИЯ И КОЛЕСО ИСТОРИИ
Французский герметический философ, которого Гюго ставил в один ряд с Аверроэсом и Гийомом Парижским, Никола Фламель, безусловно, удачливый алхимик, так как, будучи скромным клерком, стяжал богатство, вызывавшее зависть коронованных особ; несомненно, историческое лицо, оставившее после себя многочисленные документальные свидетельства своей благотворительной деятельности, недвижимость и даже надгробную плиту. История его жизни, изложенная нм самим в предисловии к «Иероглифическим фигурам*, многократно переписывалась и пересказывалась целой армией исследователей и биографов, начиная с семнадцатого века и заканчивая двадцатым. Какова же его в высшей степени правдоподобная история?
В 1330 году в семье небогатых, но, как отмечает сам Фламель, очень достойных и честных людей родился мальчик Никола. Произошло это в городке Понтуаз, в двадцати пяти километрах на север от Парижа. Несмотря на скромный достаток, семья Фламелей дала ребенку приличное образование, хоть он и не слишком хорошо овладел латынью, на что сетовал впоследствии. Приобретя необходимые знания. Никола отправился в соседний Париж зара-батыватъ на жизнь профессией общественного писаря и нотариуса. Поначалу он обосновался вместе с собратьями по цеху неподалеку от Кладбища Невинных [Младенцев], а затем, когда гильдия писарей переселилась в район церкви Сен-Жак-де-ла-Бу-шери, переехал туда вместе со всеми. Его скромная контора,
Как-то раз, когда Никола стукнуло уже сорок, миловидная вдова, оформлявшая в конторе Фла-меля документы на собственность, дала ему понять, что совсем не прочь снова выйти замуж и господин нотариус ей очень приглянулся. Хотя малам Пер-нелль Лета — так ее звали — была старше Никола, она выглядела довольно молодо и была обаятельна; желание оказалось взаимным. Свадьба не заставила себя ждать, так что вскоре в доме под лилиями зажила молодая семья. Новая хозяйка, имея некоторые сбережения, доставшиеся ей от покойного мужа, наняла кухарку и горничную: не то чтобы она была ленива или избегала домашней работы, но прокормить все увеличивающуюся ораву подмастерьев, столовавшихся в доме, и убирать за ними было не под силу одной женшине, а Фламели всегда с заботой относились к своим работникам и угощали их от ду-!гш. Сами же хозяева жили скромно, носили недорогую одежду и ели на глиняной посуде, зато качество блюд было хорошо известно за пределами дома... Но тут следует заметить, что в этой идиллии все же был один изъян.
Много лет назад, задолго до знакомства Ф лам ел я с мадам Лета, его посетил удивительный сон. С неба к нему спустился ангел, держащий в руках большую старинную книгу, богато инкрустированную золотом.
– «Фламель, — сказал ангел, — посмотри на эту книгу- Ты не поймешь в ней ничего, равно как и все другие люди. Но настанет день, и ты увидишь в ней то, что больше никому видеть не дано». Никола протянул руку к книге, но ангел вместе с ней стал быстро удаляться и в конце концов растворился в золотистой лымке. Фламель не придал значения этому сну, пока с ним не произошел интересный случай. Надо сказать, что, постепенно расширяя свое «книгоиздательское» дело, он занялся перепродажей редких книг, так что его дом отчасти принял на себя функции букинистической лавки. И вот в один из дней 1357 года по цене два флорина им была приобретена красивая старинная книга, написанная не на бумаге или пергаменте, а на чем-то очень плотном, напоминавшем кору молодого дерева. Фламелю часто попадались алхимические труды, он даже переписывал их по заказу, но особого интереса у него этот предмет не вызывал: и все-таки эта книга была точь-в-точь похожа на ту. которую ему показал во сне ангел. На первой странице ее значилось: АВРААМ ЕВРЕЙ. ПРИНЦ. СВЯЩЕННИК. ЛЕВИТ. АСТРОЛОГ И ФИЛОСОФ ПРИВЕТСТВУЕТ ЕВРЕЙСКИЙ НАРОД ГНЕВОМ БОЖИИМ РАССЕЯННЫЙ СРЕДИ ГАЛЛОВ. Книга содержала прекрасные цветные иллюстрации и текст на латыни, а также слова на «неизвестном древнем языке», который Фламель принял за греческий, хотя скорее всего это был иврит. Никола был столь заинтригован, что день и ночь проводил за изучением этого труда, суть которого состояла в обучении еврейского народа искусству трансмутации металлов и получения алхимического золота, которым автор рекомендовал платить подать римскому императору. Несмотря на то что, казалось бы, Фламель уже начал разгадывать смысл некоторых символических иллюстраций и понимать тоёнз орегапеИон нигде не находил намека на то, с какой же материей изначально следует работать; немудре-по, ведь адепты никогда не могли себе позволить в письменной форме открыто называть это вещество, заключающее в себе главную герметическую тайну. Но у кого же искать помощи в этом деле? Как получить разгадку первоматерии? Снедаемый такими мыслями и сомнениями, молодой супруг часто уединялся у себя в комнате, был весьма рассеян и вздыхал без вилимой причины, чем вызвал серьезное беспокойство мадам Фламель. Однажды Никола сдался и уступил настойчивым расспросам супруги- Он поделился с ней своей тайкой, и — весьма неожиданно — загадочная книга настолько заинтересовала Пернелль, что основным вечерним времяпрепровождением обоих молодоженов с того момента стало совместное рассматривание прекрасных иллюстраций и высказывание предположений касательно их символического смысла.
Никола, осознав, что без посторонней помощи они с Пернелль так и будут теряться в догадках, коротая дни до самой смерти, принимает единственно правильное — и безопасное — решение. Он без особого труда, поскольку в этом и заключается его профессия, копирует иллюстрации из книги Авраама Еврея, а саму книгу хорошенько прячет в доме. Копии же он, соблюдая осторожность2, начинает показывать людям из числа своих клиентов, которые.
по его мнению, могли бы помочь в этом деле. Однако большинство из них не понимали даже, о чем идет речь в удивительном манускрипте Фламеля. Когда же Никола объяснял, что труд этот посвящен «благословенному Камню Философов», его собеседники начинали улыбаться, а некоторые позволяли себе откровенно подшучивать нал выжившим из ума нотариусом. И все же в один прекрасный день он продемонстрировал свои картинки доктору медицины. некоему мэтру Ансольму, который — как показалось Фламелю — был весьма искушен в алхимии; тот страшно обрадовался, что копия такого ценного манускрипта попала к нему в руки. Он доходчиво и правдоподобно разъяснил Никола смысл рисунков, и в результате этого прекрасного разъяснения Фламель провел в лаборатории, которую оборудовал в подвале своего дома, двадцать один год. разумеется с нулевым результатом. В конце концов немолодая уже семья Фламелей сделала вывод, что они пошли по неправильному пути и о советах господина Ансольма следует забыть. В шестьдесят с лишним лет Фламель вернулся туда, откуда начинал. Но алхимик не пал духом, а решил предпринять весьма серьезный шап он отправится в паломничество в Испанию, в город Святого Иакова, на покровительство которого всегда рассчитывал, и там, среди множества синагог, найдет иудея духовного звания, который разъяснит ему истинный смысл книги Авраама.
Итак, взяв посох и накидку пилигрима. Фламель отправляется в путь. Галисийский город Сантьяго-де-Компостела, ныне являющийся столицей автономной области Ла-Корунья на северо-западе Испании, был одним из важнейших пунктов паломничества католиков начиная с IX века, когда вблизи него обнаружили останки, приписываемые святому апостолу Иакову. В 1128 году там был заложен собор Святого Иакова, в котором находилась могила с мощами, предположительно принадлежащими великому апостолу; поездка Фламеля не являлась чем-либо экстраординарным, она скорее соответствовала репутации набожного человека, закрепившейся за Фламелем. Он благополучно завершает паломничество молитвой в соборе и начинает долгий обратный путь, не найдя, как собирался, знающего иудея в синагогах Сантьяго. На обратном пути он останавливается в кастильском городе Леоне, где и встречает мэтра Капчеса. радость которого при известии о том, что книга Авраама Еврея найдена, не знает пределов. Это именно тот человек, который нужен Фла-мелю: удовлетворившись сообщением, что книга находится у Фламеля дома, в Париже, господин Канчес немедленно отправляется вместе с ним во Францию, по дороге разъясняя все загадки манускрипта внимающему ему Никола. Из Леона они едут в Овьедо, а затем в Саисон, где пересаживаются на морской транспорт, доставивший их на французский берег, логично предположить, что высалились они в городе Ла-Рошель, уже в XIV веке известном как крупный торговый и военный порт на западе Франции. Далее они следуют через Орлеан по направлению к Парижу, но тут мэтра постигает несчастье — рвота, явившаяся следствием морской болезни, не только не оставила его, но еще усилилась, и Канчес. не вставая с постели в орлеанской гостинице, умирает на руках Фламеля, конечно успев рассказать ему все секреты Великого Делания. Похоронив компаньона и заказав за упокой его души ежедневную мессу, Никола благополучно добирается до Парижа, где его встречает с распростертыми объятиями верная Пернелль.
Итак, паломничество завершено. Все соответствует приметам времени, ничто не нарушает стройной сюжетной линии средневекового романа — простите, автобиографии Фламеля. Есть, правда, несколько странных моментов, иногда просвечивающих сквозь ткань повествования, подобно турецким туфлям, что предательски выглядывали из-под сутаны прелата в известном романе Яна Потоцкого3. Например, где-то на середине своего пути в Галисию Фламель останавливается в Монжуа, породе, название которою он пишет как Моптуоуе', во Франции есть только один Мопфп, лангедокский городок недалеко от Перпиньяна. каковой никак не мог оказаться у него на пути, поскольку расположен гораздо ближе к Средиземному морю, чем к Бискайскому заливу. Есть другой город, который подходит на эту роль, кастильский город Монтехо (Моп(е]о), однако переводить его название на французский как Монжуа, мягко говоря, некорректно — если только название это, то есть Гора радости (Моти-уЫе), не играет очень важной роли во всей истории паломничества: Гора радости философов, над которой сияет звезда Святого Иакова Компостельского (Сотро-$1.е1а, звездное поле)... Быть может, и другие названия — и имена — имеют столь же важное значение в повествовании Фламеля? Фулханелли, раг ехсеИепсе адепт XX века, в своем труде «Обители философов» разъяснил алхимическое значение каждого символа4 — а ими являются практически все имена собственные — в книге Фламеля «Иероглифические фигуры*. Разъяснил и сделал вывод, что персонаж, носящий фамилию Фламель, совершил свое длительное и плодотворное паломничество к Святому Иакову, не выходя за пределы лаборатории в подвале дома на углу улицы Писарей и Мариво.
К этой мысли мы еще вернемся позднее. А пока, покинув плавное течение сюжета «Иероглифических фигур*, вернемся к историческим документам. Вышеизложенную концепцию жизни алхимика Никола Фламеля, в основе которой лежит обнаружение им легендарной книги Авраама Еврея и обретение учителя в лице испанского еврея по имени Канчес — то есть события, описанные им же самим в предисловии к •Иероглифическим фигурам*-. — разделяли многочисленные исследователи жизни и творчества великого французского адепта5. Пожалуй, единственной и беспримерной по глубине анализа альтернативной версией до недавнего времени была лишь та, что предложил Фулканелли в 1930 году, когда вышло первое издание его «Обителей...*. Какие же еще биографические факты мы можем почерпнуть из этих книг? Скажем, большое внимание всегда уделялось дате смерти — официально зафиксированной — человека по имени Никола Фламель. Умер он через девятнадцать с половиной лет после своей супруги Пернелль, 22 марта 1417 года — иногда указывается 1418 год, но это неточность, — оставив составленное по всем правилам завещание (включая предполагаемую надпись на могильной плите), датированное ноябрем 1416 года. Что же тут такого подозрительного? Дело в том,
что 22 марта, день весеннего равноденствия, когда солнце входит в знак Овна, является традиционным днем начала Великого Делания, — красивая деталь в биографии алхимика, не правда ли? Зная, что универсальное лекарство6, коего у Фламелей был нескончаемый запас, во много раз удлиняет жизнь адепта, можно предположить, что смерть7 обоих Фламелей была мистификацией, выполненной по всем законам жанра, с могильной плитой и записью в церковной книге. Согласно легенде, после того, как воспоминания о Фламеле были захоронены в его родной Сен-Жак-де-ла-Бушери, он сам отправился в Швейцарию, где его ждала (иелых двадцать лет?) живая и здоровая супруга. Последующие три столетия они занимали себя путешествиями по Индии и Ближнему Востоку8. Причем вера в их благополуч-- лесгэование была настолько сильна, что кроме
*очжлвшсых туманных свидетельств о встрече с Флалвелган в- разных экзотических странах сразу несколько добропорядочных парижан в один голос заявили. что видели чету Фламелей вместе с их сыном, родившимся в Индии, проследовавших в ложу Парижской оперы одним прекрасным вечером... 1761 года9. В числе прочих фактов иногда цитируют известную историю, упоминаемую Борелем в его «Сокровищнице»10: когда короля стали раздражать слухи о баснословном богатстве некоего Фламеля, он — вполне логично — отправил к нуворишу налогового инспектора, господина де Крамуачи. Реакция Никола была вполне в духе времени (точнее, в духе всех времен): правда, он не стал нагружать инспектора золотом, а отсыпал ему немного порошка, который, согласно воспоминаниям потомков, в течение многих поколений хранился в семье де Крамуази. В докладе же королю было указано, что господин Фламель живет в очень стесненных условиях, ест из глиняной посуды и слухи о его богатстве весьма ире-увеличены>. Несмотря на анекдотичность ситуации, не следует забывать, что описанное королевским налоговым инспектором фактически соответствовало действительности. С момента получения Фламелями в 1382 году красной тинктуры, то есть философского камня, они ни су не потратили на себя — огромные средства, которыми теперь распоряжался Никола, вкладывались в постройку больниц, церквей и приютов для бедных (один из таковых, кстати, сохранился под номером 51 на улице Монморанси: он был заложен Фламелем в 1407 году).