Али-баба и Куриная Фея
Шрифт:
После уроков ученики, захватив с собой учебники и тетради, отправились в столовую, чтобы на ученическом активе повторить пройденное и выполнить домашние задания.
Однако Заноза никак не мог сосредоточиться. Он всё время думал о дезинфицирующих ножных ваннах. Едва только представилась возможность, он бросил книги и побежал в коровник. Старшего скотника ему не пришлось долго разыскивать. Голос Кабулке, который как раз в это время разносил доярок за плохо вычищенные молочные бидоны, был слышен уже издалека.
— От вас можно с
Он сделал паузу, чтобы набрать в лёгкие новую порцию воздуха, и тут заметил Занозу. Кабулке переменил тему:
— Ах, вы соизволили нанести мне визит? Посмотрите-ка, у господина ученика хватает времени прогуливаться, заложивши ручки в брючки.
Заноза извлёк руки из карманов.
— У нас сегодня были занятия, — сказал он оправдываясь.
— Занятия! — Кабулке состроил такую гримасу, будто он проглотил кусок мыла. — Этого можешь не рассказывать. Вы скоро до того заучитесь, что совсем перестанете работать! — Кабулке ударил себя кулаком в грудь: — Гляди на меня! Я вырос без всяких занятий. Всё моё ученье — стойло, вилы, чтобы чистить навоз, и скамейка для дойки коров. Но я всё же кое-чему научился. Не то что некоторые молокососы…
Заноза пропустил мимо ушей воркотню Кабулке. Он пересказал старшему скотнику слова учителя о борьбе с возбудителем панариция.
Кабулке не дал ему договорить. Он начал так хохотать, что его толстый живот затрясся.
— Ножные ванны? Ха-ха-ха-ха-ха! Какой-такой бол-ван выдумал эту чепуху? Ножные ванны для коров! Да тут быки и те сдохнут от смеха. Скоро сюда явится ещё какой-нибудь умник и потребует, чтобы я завязывал скотине бантики на хвостах. Вот и видно, какой ерундой забивают вам головы в школах. Я всегда говорю, что те-ория — это сущий вздор. Интересно, как себе это представляет ваш учитель? У меня в коровнике сотня коров. Может быть, я должен сидеть всю ночь напролёт и делать коровам ме-ни-кюр? (Кабулке хотел сказать «маникюр».)
[Картинка: i_017.png]
Старший скотник гневно сопел. Только ножных ванн ему не хватало! У него и без того хлопот полон рот. Его загрубевшая рука отечески потрепала Занозу по плечу.
— Слушай, умник, я хочу рассказать тебе вот что. В нашем имении коровы всегда болели панарицием. Сам старик барон ничего не мог с этим поделать. Да и мы не поумнели стех пор. У природы есть свои тайны, и их никто не может разгадать. Ваши учителя тоже. Во всяком случае, если мы каждой корове будем мыть ножки перед сном, мне понадобится ещё десяток работниц. Ну, а теперь, дорогой профессор, специалист по панарицию, подсчитай, во что нам обойдётся тогда литр молока.
Качая головой, Эмиль Кабулке расхаживал по коровнику.
— Ножные ванны! И что им только не придёт в голову! — возмущался он. — А я должен всё время быть начеку и следить за тем, чтобы эти бабы как следует мыли бидоны. Вертишься целый день, как окаянный! Потому что вся их теория не стоит гроша ломаного…
Бухгалтер Пинке выплатил ученикам жалованье.
У Али-бабы опять появились деньги. «Если бы я не одолжил тогда у Карла Великого десять марок, я бы скоро купил себе пару ботинок», — думал он.
Ах, как он мечтал о кожаных ботинках! Свои резиновые сапоги, в которых ноги невыносимо зудели и горели, он с удовольствием бросил бы в печку. Вечером, когда он наконец стаскивал с себя эту осточертевшую ему пудовую резину, влажные от пота портянки прилипали к горевшим ногам, словно размокшая обёрточная бумага. Ужас! Больше он этого не вынесет!
«Да что там! Карл и так получает из дому достаточно денег. Без моих десяти марок он обойдётся, — говорил себе Али-баба. — Пусть он подождёт. Это, конечно, не очень хорошо с моей стороны, но ведь мне нужны деньги на новые ботинки. Я не могу ходить вечно в этих мерзких резиновых сапогах. Нет! Мои лапы просто больше не выдержат…»
Али-баба снова пересчитал свои деньги и завернул их в носовой платок, завязав его четырьмя узлами. Дождавшись момента, когда никто на него не смотрел, он спрятал платок под соломенный тюфяк на своей кровати.
Ну вот, теперь он не потеряет деньги. Кровать — самое надёжное место.
На следующий день, в обеденный перерыв, в интернате появился какой-то незнакомый широкоплечий мужчина.
— Эй, ты там! Пошли мне сюда Эппке, — сказал он Ренате, которая как раз в это время вышла из кухни с дымящейся миской варёной картошки.
Рената, позабыв о горячей миске, остановилась и начала с любопытством разглядывать незнакомца. Грязный рабочий костюм, в который он был одет, ясно показывал, что этот человек каждый день возится с жёлтой глиной и сажей. Девушка нашла, что лицо незнакомца как две капли воды походит на бульдожью морду. «Не желала бы я встретить его когда-нибудь ночью в лесу, — подумала она. — По его виду сразу можно сказать, что он способен на самый низкий поступок…»
Незнакомцу её взгляд не понравился.
— Чего тебе надо? Собираешься нарисовать мой портрет, что ли? — сказал он грубо.
Покраснев, Рената ушла в столовую.
— Али-баба, к тебе гости, — закричала она ещё с порога.
Али-баба и не подозревал, какие тучи собирались над его головой. У него в тот день был прекрасный аппетит. Он только что отправил себе в рот изрядную порцию моркови.
— А кто пришёл?
— Не знаю. Твой гость не дал мне своей визитной карточки.
Али-баба встал из-за стола. Напоследок он ещё успел запихнуть себе в рот картофелину. Жуя, он вышел в вестибюль и… вздрогнул. Перед ним стоял отчим.