Али-паша
Шрифт:
Прежде всего, они решили вопрос о паломничестве. Поскольку отправку паломника в Мекку и возложение даров на могилу пророка в Медине можно оплачивать лишь праведно нажитыми деньгами или за счет праведно нажитого имущества, брат с сестрой внимательно пересмотрели все достояние семьи. После долгих безуспешных поисков они, казалось, нашли то, что нужно небольшое имение, приносившее около полутора тысяч франков годового дохода и доставшееся им от деда, основателя тепеленской династии. Но, разобравшись, откуда взялось это имение, они обнаружили, что дед отнял его у одного христианина. Так и пришлось им отказаться от затеи с паломничеством к святым местам и покаянными дарами. Тогда, коль скоро искупить грехи оказалось невозможно, они замыслили невероятное, грандиозное мщение и поклялись неустанно преследовать и безжалостно истреблять всех врагов семьи.
Али понимал, что сумеет наилучшим образом исполнить этот страшный зарок, воплотив давние мечты о могуществе. Ему удалось получить от Порты фирман, жалующий ему Янину в качестве почетного арпалыка, то есть как добычу. В этом древнем обычае османов отразился их воинственный дух: области и города, бунтовавшие против Великого Владыки, отдавались тому, кто сумеет их покорить. Населявшие эти края албанцы славились горячей любовью к анархии, которую торжественно величали свободой. Они считали себя независимыми, потому что учиняли много шума. Каждый жил сам по себе, как в горах, и выбирался из дому только на сходки, чтобы защищать на них свой клан. Назначенных к ним в область пашей они отправляли в старый Озерный замок, а потом и вовсе отстраняли от дел.
Поэтому, прослышав о назначении Али, тысячи людей возмущенно загомонили и единодушно приняли решение не впускать в город этого могущественного и опасного интригана. Тем временем паша, не желая тратить силы и время на открытую борьбу с воинственными жителями Янины и предпочитая действовать по принципу "тише едешь - дальше будешь", принялся грабить деревни и имения, принадлежавшие наиболее влиятельным его недругам. Тактика эта оказалась весьма удачной. Те, кто громче всех кляли злодея, ублюдка, сукина сына и кричали, что скорее умрут, чем покорятся тирану, увидев, как солдатня день за днем растаскивает их добро, и опасаясь полного разорения, если военные действия не прекратятся в самое ближайшее время, вскоре пришли к единому мнению: войну пора кончать. К Али для секретных переговоров были посланы эмиссары, которым было поручено предложить ему ключи от города в обмен на обещание охранять жизнь и достояние новоявленных союзников. Наобещав им с три короба, ночью он вошел в город, после чего перво-наперво отправился в суд к кади, которого заставил зарегистрировать и обнародовать его фирманы о вступлении в должность.
В тот же год, когда наш герой добился, наконец, положения, к которому неуклонно стремился всю жизнь, умер султан Абдул-Хамид, а сыновья его Мустафа и Махмуд были заточены в Старом серале. Но Али ничуть не пострадал от этой смены власти: миролюбивый Селим, вырвавшись из тюрьмы, куда тут же бросили его племянников, сыновей покойного султана, дабы он вновь мог занять трон, подтвердил титулы, обязанности и привилегии янинского паши.
Утвердившись в должности вторично, Али приложил все усилия, чтобы окончательно закрепить ее за собой. Ему было в ту пору пятьдесят лет, и он достиг расцвета своих способностей и талантов; опыт служил ему учителем, и не было такого события, из которого он не извлек бы урока. При всем своем невежестве и недостатке образования паша обладал ясным и проницательным умом и потому понимал события, анализировал их причины, предвидел результаты, а поскольку в его расчеты не вмешивалось никакое нежное чувство и сердце никогда не вторгалось в суровую работу разума, то, делая верные выводы, он сумел выработать несгибаемую систему поведения. Этот человек, не знавший ни европейской истории и философии, ни самих европейцев, благодаря своей кипучей и практичной натуре сумел повторить и воплотить в жизнь принципы Макиавелли. Мы еще увидим, как это происходило по мере роста его величия и могущества. Это был настоящий Чезаре Борджа в мусульманском обличье: в Бога он не верил, людей презирал, любил лишь себя, заботился только о себе, опасался подвоха со стороны всех и каждого, вынашивал отважные замыслы, был непоколебим в своих решениях, непреклонен в их исполнении и неумолим в мести; он умел быть - по обстоятельствам - то наглым, то смиренным, гибким, многоликим, всегда и несмотря ни на что следуя логике эгоизма; в нем воплотился идеал флорентийского политика - это был Государь, управлявший сатрапией.
К тому же, с возрастом он ничего не утратил - ни сил, ни кипучей энергии, и ничто не мешало ему пользоваться преимуществами своего положения. Владея несметными богатствами, он неустанно их приумножал; в его распоряжении было сильное войско, составленное из закаленных и преданных воинов; он был двухбунчужным пашой Янины, топархом [22] Фессалии и главным смотрителем дорог; могущество его зиждилось на непревзойденной ловкости, военной мощи и губернаторской власти, а рычагами этого могущества были сыновья Мухтар и Вели, рожденные супругой его Эмине. Оба они уже вошли в возраст и были воспитаны в правилах отца.
22
Топарх (греч.) - правитель области или небольшого государства.
Первой же заботой паши после того, как он обосновался в Янине, стало замирение беев из местной знати, о ненависти которых он был осведомлен и чьих происков опасался. Всех их он безжалостно разорил, пустил по миру, многих отправил в изгнание, а иных казнил. Добро их Али-паша раздавал служившим ему албанским горцам, именуемым шкипетарами: он прекрасно понимал, что, расправляясь с врагами, следует завоевывать себе и друзей. Шкипетарам он и доверил большинство должностей. Но паша был слишком осторожен, чтобы отдать всю власть в руки одной касты, пусть она и была чужой в его столице. Поэтому в нарушение всех традиций и обычаев он присоединил к этой когорте греков-католиков, людей ловких, но презираемых, талантами которых он мог пользоваться, не опасаясь их влияния. Стремясь, с одной стороны, ослабить врагов, лишая их должностей и обирая до нитки, а, с другой стороны, укрепляя собственное положение, он старался править достойно, не пренебрегая ни единой возможностью приумножить свою личную популярность. С мусульманами-фанатиками он оборачивался ревностным последователем Магомета; с бекташами [23] , исповедовавшими примитивный пантеизм, делался материалистом; с греками пил во здравие Богородицы и прикидывался христианином. Повсюду вербуя себе сторонников, он поощрял любые верования и воззрения и льстил им. Но, если, стремясь привязать к себе низших, Али без конца менял личины и убеждения, то по отношению к вышестоящим он выработал для себя незыблемые правила поведения. Раболепствуя при всякой возможности перед Блистательной Портой, если только она не покушалась на его личную власть, он выплачивал подати в казну не только в срок, но часто даже вперед и не забывал подкупать всех влиятельных людей в правительстве. Он избегал враждовать с теми, кто мог ему повредить, и знал, что при деспотизме никакие убеждения не устоят против золота.
23
Турецкие монахи-дервиши.
Уничтожив самых сильных своих противников, обманув толпу притворными речами и усыпив подозрительность дивана, Али решил обратить свой меч против Хормово. В годы юности ему довелось вкусить горечь поражения у подножия этой твердыни; тридцать долгих дней и ночей Камко и Хайница подвергались ужасам насильственной проституции в объятиях воинов этой крепости. Причин для ненависти было целых две, и паше было вдвойне необходимо утолить жажду мщения.
Но на сей раз, проявив большую осмотрительность, он призвал на помощь мечу обман и измену. Явившись под стены города, он вступил в переговоры, обещал прощение и полное забвение прошлого для всех и каждого, а некоторым посулил награду. Жители возрадовались, полагая, что удастся заключить мир с таким грозным врагом, и, испросив отсрочку для обсуждения условий, без труда ее получили. Этого и дожидался Али. Горожане поверили в неукоснительность перемирия, как вдруг начался штурм, и город был взят приступом. Все, кто не успел убежать при внезапном нападении, были перебиты: одни пали под ударами сабель при свете звезд, другие приняли смерть от рук палачей при свете зари. Был произведен самый тщательный розыск всех, кто некогда чинил насилие над матерью и сестрой Али. И кто бы ни попался - даже просто по подозрению - все были посажены на кол, подвергнуты пытке калеными клещами и зажарены на медленном огне меж двух костров. Женщин обрили наголо, подвергли порке на городской площади, а затем продали в рабство.
Паша принудил участвовать во мщении всех беев, у которых оставались еще хоть какие-нибудь крохи от былого состояния, и месть эта обернулась для него новой победой: селения, города, целые области были охвачены таким ужасом, что безропотно покорились его власти, а самое имя его, как отзвук грома, прокатилось от долины к долине, от гор до равнин; молва полнилась слухами о страшной бойне, а дикие племена, населяющие эти края, считают подобное деяние славным подвигом. Желая разделить с приближенными радость победы, Али задал войску великолепный пир. Числясь мусульманином лишь по имени, на самом деле он был настоящим албанцем и лично водил на пиру хороводы пиррических и клефтских [24] плясок - знаменитых танцев воинов и разбойников. Гости услаждали себя вином и всевозможной снедью - баранина и козлятина жарились прямо тут же на огромных кострах, сложенных из обломков городских домов. Были устроены античные состязания в меткости и силе, и победители получили награды из рук своего владыки и предводителя. Добыча - рабы и скот - была поделена меж япигами, представителями самого захудалого из четырех шкипетарских родов, считавшимися отребьем войска. Они волокли в Акрокеравнийские горы все, что могли - двери, оконные рамы, гвозди, вплоть до черепицы, содранной с преданных огню домов.
24
Пиррическими назывались в Древней Греции военные пляски. Клефты - в годы турецкого владычества греческие разбойники, название которых во время Греческой национально-освободительной революции было перенесено на греческих партизан.
Однако Ибрагим, зять Курд-паши, унаследовавший должность тестя, не мог равнодушно смотреть, как часть его санджака отвоевывается алчным и честолюбивым соседом. Ничего не добившись требованиями и переговорами, он отправил в поход шкипетаров-токсидов, исповедывавших ислам, а командовать ими поручил своему брату Сеферу, бею Авлонскому. Али, строивший свою политику на противоборстве креста и полумесяца, поочередно опираясь то на одну, то на другую религию, призвал на помощь христианских военачальников-горцев. Они двинулись в поход, и на равнину хлынули их неукротимые орды. Как обычно бывает в Албании, где война служит лишь предлогом для грабежа, вместо регулярных военных действий дело ограничилось тем, что воюющие стороны жгли деревни, вешали крестьян да угоняли стада.
По обычаю края в роли миротворец выступили женщины, и добрая, нежная Эмине отправилась с мирными предложениями к Ибрагим-паше, который был столь беспечен, что не мог долго пребывать в ожесточенности и был рад-радешенек возможности заключить хоть какое-нибудь соглашение. Враждующие семьи заключили союз; было условлено, что Али сохранит все, что отвоевал, и это будет приданым за старшей дочерью Ибрагима, которую решили отдать в жены Мухтару, старшему сыну Али.
Теперь можно было надеяться на длительный и прочный мир, но едва сыграли свадьбу, как паши вновь предались раздорам. Али, сумев вынудить слабовольного соседа к таким значительным уступкам, надеялся, что дело на том не кончится. Но в близком окружении Ибрагима было двое людей, отличавшихся редким умом и твердостью духа. Паша полностью доверял им, и они пользовались огромным влиянием. Это была супруга Ибрагима - Заде и брат его Сефер, о котором мы уже упоминали в связи с его участием в только что окончившейся войне. Их-то и опасался Али. Понимая, что подкупить их невозможно, он решил уничтожить обоих.