Алиби Алисы
Шрифт:
При этих словах я невольно вспыхиваю. Как бы мне хотелось иметь хотя бы парня!
— Он персональный тренер.
— Как мило! Вот бы мой повел меня куда-нибудь. Вы знаете, с тех самых пор, как родилась Ливи, мы так нигде и не были, а в следующем месяце у нее уже первое причастие.
— Правда?
— Угу. Но мы все равно не можем себе этого позволить. Рика уволили из аэропорта.
— Вот черт, — говорю я с угрюмым видом, которого она от меня ожидает. — А кем он…
— Он работал грузчиком багажа. Отдал им целых двадцать лет. Выходил на работу
— О господи! — Тот же таракан теперь трусцой бежит вдоль плинтуса. Я делаю вид, что поперхнулась. Стефи спрашивает, не дать ли мне воды, и, наконец вспомнив, что не принесла мне обещанный чай, суетливо убегает проверить «Куда это он там запропастился», будто чай мог в это время вести с кем-то светскую беседу.
В конце концов она приносит мне чай и два печенья с кремовой начинкой, у одного из которых обломан край. Я разнимаю печенье и соскребаю зубами крем, а потом начинаю медленно жевать половинки, пока они не растворяются у меня во рту. Только проглотив печенье я замечаю, что Стефи все это время пристально смотрит на меня. Щеки мои покрываются румянцем.
Но тут, на мое счастье, в сумке блямкает телефон, и я начинаю перебирать ее содержимое, якобы пытаясь отыскать его.
— Думаю, это папочка потерял своих девочек.
— А-ах, — вздыхает Стефи, и глаза у нее затуманиваются.
Это, конечно же, никакой не папочка, а мейл с «Ибей», извещающий меня о распродаже канцелярских товаров по случаю окончания семестра.
— Он? — вопрошает Стефи, проводя расческой по намазанным краской волосам.
— Ага. Спрашивает, не надо ли чего принести.
— Какой заботливый!
Я протягиваю ей свой айфон, чтобы продемонстрировать его фото. Она берет его у меня и прищуривается:
— Ну, блин! Какой красавчик!
Не составляет особого труда догадаться, о чем она думает: и как это я смогла подцепить такого парня?
— Мне очень повезло, — говорю я. Она возвращает мне мобильник, и я снова надежно укрываю его в глубине моей сумки. — Мы влюбились друг в друга еще в детстве.
— Так значит, вы рано начали. То-то я смотрю, что вы слишком молоды для пятерых.
— Я родила первого в четырнадцать.
— Ну, блин!
— Потом родились близнецы, а за ними Гарри. Из-за моей учебы нам пришлось нелегко, но мы справились. А потом на свет появилось вот это маленькое чудо.
— А я, вот не поверите, встретила своего Рика во время девичника.
Заметьте, я не спрашивала ее об этом, да и вообще мне это совершенно не интересно, но делаю вид, что все обстоит ровно наоборот, потому что по необъяснимой причине мне хорошо в ее компании: сидят две такие счастливые мамашки и болтают о том о сем.
— Я тоже люблю вечеринки.
— Да, славно мы тогда похулиганили, — смеется она. — А он, между прочим, вел караоке и, когда надо было петь «Раз, два, три, леди», указал на меня. И тут я сразу поняла, что он и есть тот самый.
— Тот самый, — улыбаюсь я, глядя на нее в зеркало. — Приятно это сознавать, правда?
— Нет, у нас, конечно, тоже всякое бывает. Вот вчера он подхватил простуду и стал хрипеть прямо как Дарт… ну как его там? А я ему и говорю: «Рик, клянусь мамой, если ты еще будешь так сипеть, я покрошу тебя на кусочки». Просто совсем меня довел.
Стоп, думаю я, зачем же ты живешь с человеком, чье дыхание может довести тебя так, что ты готова его убить? Я прямо так и спросила:
— Так что, вы его больше не любите?
— Конечно люблю, — смеется она. — Это я так пошутила. Только хорошо бы он был каким-нибудь нефтяником, или че-нить в таком роде, чтобы хоть иногда его не было дома, понимаете?
Нет, все равно не понимаю, но прежде, чем успеваю задать очередной вопрос, она протягивает мне тот же журнал, который я уже пролистала раз шесть в комнате ожидания, и удаляется. Мне ничего не остается, как снова разглядывать волосатую подмышку Бруклина и читать интервью с матерью Лиама Пейна о его провале на конкурсе «Британия ищет таланты».
Раньше мы играли в эту «Британию…» в пабе. Обычно это происходило, когда кухня прекращала свою работу, тетя Челле уходила помогать дяде Стью в баре, а парни оставались наверху. Тогда мы прокрадывались вниз и устраивали полночный пир из все еще теплой жареной картошки и обрезков багета, которые макали в подливку от салата. Насытившись, мы по очереди выходили из подсобки, рассказывали перед жюри, состоящим из разложенных на стойке плюшевых игрушек, свои душещипательные истории, а потом хрипели песни в бутылку из-под уксуса. И жюри неизменно объявляло нас победителями.
Через полчаса Стефи возвращается.
— Ну, пойдемте мыть голову. Оставьте ее с Джоди.
Откуда ни возьмись рядом с креслом-качалкой появляется молодая улыбающаяся Джоди с татуировкой в виде луны и звезд на левом плече.
— Привет, я присмотрю за ней.
— Не спускайте с нее глаз, — говорю я.
— Все будет тип-топ. А можно мне ее подержать, если она проснется?
— Нет. Лучше не надо. Просто оставьте ее на месте.
Стефи снова ведет меня по блестящим плиткам пола, на этот раз к раковинам. Мне тоже нужно что-нибудь блестящее. Скоро ноябрь, и надо начинать готовиться к Рождеству. Не успеваю я усесться, как Стефи уже нажимает кнопки и открывает кран. Сажусь, и, господи, что это за странные волны проходят по моей спине от поясницы к плечам? Я невольно подаюсь вперед и тут понимаю, что это кресло-массажер.
— Что, слишком сильно? — спрашивает она.
— Хм-м… Нет. Просто я никогда такое не пробовала.
— Может, выключить?
— Да нет, думаю, что приспособлюсь.
— Вообще-то оно должно помогать расслабиться, — говорит она. — Но некоторым не нравится. Вы мне скажите, если что.
Я усаживаюсь снова, и уже через несколько мгновений эти сексапильные поглаживания доводят меня до такого состояния, что я невольно начинаю постанывать, словно нахожусь на ложе любви. К счастью, фены так гудят, что никто меня не слышит.