Алиби Алисы
Шрифт:
Но вот что касается реальной близости — ощущения его обнаженного тела, ласк, секса, — тут требуются совсем иные фантазии. Взрослые. И от них меня пробирает дрожь. Лучше мы не будем торопиться. Пожалуй, я спрошу его сегодня вечером, когда он собирается засунуть свою пипиську в мою. При одной этой мысли я хихикаю, как десятилетняя девчонка.
Захожу в подсобку «Лалика», и от моей радости не остается и следа.
— Привет, Женевьева, — смеется Клер. — Твое лицо похоже на пиццу с колбасой.
— Спасибо за комплимент, — отвечаю я, отмечая в
— Эти мужики заблевали вчера весь туалет со своей вечеринкой, — с места в карьер налетает на меня Ванда. — Срочно иди туда. Моющие средства закончились, так что просто три и смывай почаще.
Мне кажется, что за все время Ванда ни разу не сказала мне ни «доброе утро», ни «пока». Она только начальственно выкрикивает команды и тут же исчезает. Но сегодня это меня совершенно не волнует. Вся блевотина мира не может заставить меня перестать думать о Кейдене. Надеваю на нос прищепку. Ничего, вполне сойдет.
Не успеваю я покончить с туалетом, как Ванда посылает меня на третий этаж заниматься комнатами Клер, которая срочно убежала с сыном к зубному. Всего пять комнат, и здесь так тихо и спокойно! Я меняю грязные простыни, чищу унитазы и собираю мокрой салфеткой чьи-то волосы из раковины, а в голове у меня звучит «Дуэт цветов» [11] , и мы с Кейденом прогуливаемся по саду дома Беатрис Поттер. Он укутывает меня в свою куртку и спрашивает, куда нам пойти на ланч: в тихий ресторанчик, мимо которого мы проехали, или в «Макдоналдс» на автостраде.
11
Дуэт из первого акта оперы Лео Делиба «Лакме».
Я думаю о чем угодно, только не о работе, и немедленно получаю нагоняй от Ванды.
— Шо за хрен, Женевьева! Почему ты не сказала, что в тридцать седьмом прожгли матрас, а? Теперь они уже уехали, и нам придется расплачиваться. И ты не положила мыло в тридцать восьмом. Сколько раз тебе говорить? — Ну прямо как главная ведьма из книги, которую Айзек читал нам с Фой перед сном. В любой другой день каждое ее слово обжигало бы меня как кислота, но сегодня мне все равно. У меня есть Кевден. Я — пуленепробиваемая.
Она кричит прямо мне в лицо, а я вспоминаю тело Кейдена на фотографиях из «Ватсапа» и думаю о том, как он спит: на спине или свернувшись калачиком, как я? А может, он спит голышом? Я хихикаю.
— Ты шо, смеешься надо мной, сучка? рычит Ванда.
— И не думаю, отвечаю я, запихивая простыни из тридцать четвертого номера в мешок.
— Только попробуй посмеяться надо мной! Полетишь кубарем вон с той лестницы.
— Да не смеюсь я над тобой, Ванда. Просто мне сегодня весело, вот и все.
— Почему? — вопрошает она и сплевывает на пол.
— Я… — Она ждет. Я чувствую, что она будет ждать хоть до второго пришествия. — Я влюбилась.
Ну-ка тронь меня! Мне кажется, что я окружена силовым полем. Никто не сможет ничего мне сделать. Вот что значит настоящая любовь.
— Опять эти твои штучки? — Брови Ванды поднимаются на неимоверную высоту.
— Нет. Он настоящий, он красивый и он мой. Его зовут Кейден.
— Еще одна кукла, как и твой ребенок? Думаешь, мы не заметили? Сначала пластмассовая дочь, а теперь — пластмассовый любовник. А надувной член у него есть?
— Он настоящий, — повторяю я, достаю из кармашка фартука телефон и показываю ей фото на заставке. Она выхватывает телефон у меня из рук, всматривается в экран и начинает хохотать.
— Шо? Ты встречаешься с ним? Сабрина! Сабрина, иди-ка сюда, глянь…
Из лифта появляется Сабрина, оставляет свою тележку возле тридцать первого номера и послушно подбегает к Ванде.
— О-о, какой красавчик!
— Это ее парень, — говорит Ванда.
— Да ну! — смеется Сабрина. — Папочка твоей куклы?
— Нет, — я вырываю телефон у неё из рук.
— Ты сфотографировала плакат в тренажерном зале, — говорит Сабрина. — Я видела его, когда приводила детей на плаванье. Ты права, Ванда. Она никогда не говорит правду.
— Так я и знала, — произносит Ванда. — Ах ты, маленькая врушка.
Выключаю телефон и кладу его в карман фартука, но промахиваюсь, и он падает на пол. Нагибаюсь, поднимаю его и бегу за Вандой:
— Ванда! Он правда мой парень! Он живет в квартире наверху. А вчера мы целовались.
Она смотрит на меня таким взглядом, каким смотрят на мороженую курицу, чтобы проверить, растаяла ли она.
— Ты все врешь. Ты всегда врешь. Мы знаем, что тебя зовут не Женевьева.
Я захожу следом за ней в служебный лифт, и она нажимает кнопку первого этажа.
— Я не вру. Клянусь.
— Как же тогда тебя зовут?
— Д-д-джоан.
— А если я скажу, что ты опять врешь, что тогда?
Лицо мое пылает, а сердце вот-вот выскочит из груди.
— Если ты не можешь иметь детей, это одно дело. Но делать вид, что кукла — это твой ребенок! Не ходить на работу, потому что у нее, видите ли, «инфекция», я - она делает ударение на последнем слове, ее длинные красные ногти хватают воздух. Но она еще не закончила, а как только я захожу вслед за ней в подсобку, Мэдж и Клер присоединяются к ней.
Ты помнишь, как в первую неделю сказала нам, что тебя зовут Женевьева Сайсон, что ты была знакома с Меган Маркл и играла в хоккей за олимпийскую сборную? Потом Тревор просмотрел твои бумаги и увидел, что твое настоящее имя — Джоан Хейнс. А однажды Клер услышала, как ты сказала продавцу пончиков, что пишешь пятый роман. Так кто же ты, на хрен, на самом деле?
— Мой муж сказал, — присоединяется Клер, — что видел тебя в зубном кабинете. У тебя был живот, как у беременной, и ты говорила, что тебя зовут Рут.