Алиби
Шрифт:
На другое утро раным-рано Ковачеву позвонил полковник Марков.
— Как спал, Асен?
Ковачев хорошо знал своего начальника. Этот любезный вопрос означал: «Не спишь? Действуешь?» И он ответил ему в тон:
— Отлично, товарищ полковник, как спят люди с чистой совестью.
— Совесть твоя может быть чистой только в том случае, если ты уже раскрыл преступление, — пробормотал в трубке плотный голос Маркова. — А мне как-то не верится, чтоб ты был таким уж ловким.
— Сделан первый шаг...
— Одевайся и жди меня у входа. Через пять минут я подъеду, заберу тебя.
Вот те и на! Надо было хвалиться! Теперь даже позавтракать не удастся.
Ровно через пять минут Ковачев вышел
Он дожевывал последний кусок, когда показалась зеленая «волга» полковника. Машина резко затормозила.
— Первый шаг, а? Лишь бы не ошибочный. Посмотрим, — сказал вместо «доброго утра» Марков и обратился к шоферу: — Поезжай, Кольо, в министерство.
Больше они не разговаривали, пока не остались одни в кабинете полковника.
Марков закурил сигарету. Поглядел на нее краем глаза, словно извиняясь: «Это — пятая», — и выжидающе взглянул на своего заместителя. По пути сюда Ковачев зашел в сбой кабинет и захватил дело. Он вынул кипу черно-белых и цветных фотографий.
— Ну, я жду, хочу узнать, какой шаг ты сделал, — поторопил его Марков.
— Сейчас я покажу вам маленький монтаж фильма.
— Ладно, хорошо бы только документального.
Ковачев поставил на письменный стол первую фотографию, на которой были засняты сад и дом Лютичева, и начал говорить голосом диктора:
— Вы увидите многосерийный детектив «Кто убийца?». Западного производства. Первая серия: «Убийство Слави Каменова».
Маркову не совсем понравилось такая манера доклада. Показалась какой-то несерьезной. Но замечания Ковачеву он не сделал. Сколько раз он сам позволял себе разные штуки в самые ответственные моменты работы!
— За полночь, — продолжал Ковачев. – Луна зашла. Окна дома темны. Погас огонь и в соседних домах. Только фонарь в дальнем углу улицы едва очерчивает силуэты деревьев. Тихо. На улице никакого движения. Вдоль забора бесшумно скользит чуть заметная тень человека. Он осторожно открывает калитку и растворяется в темноте сада. Но войти в дом не торопится. Долго оглядывается, вслушивается. И только тогда приближается к входной двери. Снова останавливается, снова прислушивается. Набрасывает на ручку носовой платок и плавно на нее нажимает. Но дверь заперта. Он смотрит на открытое окно. Внутри спит Каменов, а в другой комнате — хозяин. Человек перешагивает через газон с геранью и ловко, бесшумно, как кошка, взбирается на подоконник. Замирает. Но все тихо. Каменов продолжает дышать все так же ровно и безмятежно. Тогда он легко спускается на пол. Поскрипывают половицы. Он подходит к кушетке, останавливается, смотрит. Да, это Каменов. Теперь уже быстро он вытаскивает комок ваты, завернутый в марлю, и металлический флакон. Подносит вату к лицу Каменова, нажимает клапан на флаконе.
— Что за жидкость?
— Темно, не видно, — усмехнулся Ковачев, довольный произведенным впечатлением.
— Не задавайся. Скажи!
— Циклопропан. Говорит вам что-нибудь это название?
— Какое-нибудь снотворное?
— Циклопропан — один из самых сильных наркотиков, — ответил уже серьезно Ковачев. – И действует очень быстро, всего через двадцать секунд. А через несколько минут наступает полный наркоз. Но продолжим фильм. Итак... Человек отворачивается, чтобы не вдыхать усыпляющих испарений. Впрочем, циклопропан тяжелее воздуха и стекает в приоткрытый рот Каменова. Так проходит несколько минут. После этого человек медленно отходит, стараясь не скрипеть половицами, и приближается к двери, ведущей в соседнюю комнату. Слава богу, она открыта. Он заглядывает в нее и снова вслушивается. Там, в углу, продолжает
Человек подходит к окну, глубоко и бесшумно вдыхает прохладный чистый воздух. Не хватает еще, чтобы и он здесь заснул. Дурнота проходит. Он снова склоняется над Каменовым. Толкает его. Сначала легонько, потом сильнее. Готов! Надо действовать. Человек вынимает бритву, берет левую руку Каменова и сильным, жестоким ударом вонзает острие. Кровь хлещет струей. Но убийца предусмотрел это и бережется, чтобы не запачкаться. Потом он опускает руку на одеяло, тщательно стирает с бритвы свои отпечатки носовым платком и кладет ее в правую руку Каменова. Убирает вату, осматривается — не оставил ли случайно каких следов. Но все в порядке. Окна широко открыты, и к утру слабый специфический запах циклопропана совсем исчезнет.
Убийца взбирается на окно, легко спрыгивает на газон, ногой обламывает несколько стебельков. Он наклоняется и собирает их, потом вытаскивает перочинный нож и осторожно разравнивает землю, на которую ступил. Теперь можно уходить. Убийца идет по выложенной плитками дорожке. У калитки останавливается, оглядывает улицу, запирает за собой калитку и исчезает в ночи.
Ковачев замолчал. Теперь была очередь за полковником. Остановив взгляд на разбросанных по столу фотографиях, Марков потер бороду тыльной стороной руки.
— Гм... — пробормотал он, наконец, неопределенно. — Ты как будто сам там присутствовал. Как литературное произведение, твой сценарий хорош, ничего не скажу. А теперь факты, пожалуйста.
Такой поворот не удивил Ковачева. Он не раз слышал любимую сентенцию полковника: «Дайте мне опорные факты, и я его поймаю, как сказал Архимед». Факты были наготове. Он сжато изложил их: рассказал о двух своих разговорах с Лютичевым, о найденных следах, о заключении медицинской экспертизы.
Ковачев понимал, что всех этих доводов еще недостаточно, чтобы считать версию об убийстве окончательной и бесспорной. Поэтому, вернувшись от Лютичева, он потребовал дополнительного освидетельствования трупа, который находился в морге. Действительно, в мозговой ткани покойного были обнаружены несомненные следы циклопропана. Этого было достаточно.
Скептическая улыбка полковника растаяла, после того как он узнал о результате химического анализа мозга.
— Ну, что вы скажете о первом шаге, товарищ полковник?
Ковачев не любил подчеркивать своих успехов ни перед кем и меньше всего перед Марковым. Да и слишком рано было радоваться и торжествовать. Приоткрылась только первая дверь к истине. Дверь, за которой начинался никому неведомый лабиринт. Но полковник частенько ехидничал по адресу своих сотрудников и так язвительно, что сейчас, прочтя удивление на лице своего начальника, Ковачев не стерпел, чтобы не поддеть его.
— Когда говорят факты, полковники молчат, — ответил ему многозначительно Марков. — Это, конечно, не означает, что у меня нет вопросов. Они есть. Кто убийца? Почему он убил Каменова? Какую роль играет во всем этом найденный передатчик? Почему он не фигурирует в твоем «фильме»?
— Вы ведь потребовали, чтобы фильм был документальным. Кроме того, ждите следующих серий.
— Да. Конечно. А сейчас поговорим серьезно. Хватит психологических эффектов, хватит сценарных приемов. Я согласен, что Каменов был убит. Но произошло ли это в связи с радиопередатчиком, с убийством Якимовой или по какой-то другой причине?