Алиедора
Шрифт:
Дигвил посылал пары верховых в стороны от главной дороги — там, где за снежной пеленой следовало лежать хуторам и заимкам. Перевалило за полночь, когда отряд встал — на краю небольшой рощи, у развилки тракта.
— Здесь будем ждать. — Дигвил решительно намотал поводья скакуна на низкий сук. — Пока беженцы не уйдут.
— Верно, дон Дигвил, — кивнул Ариагос. — Мы-то верхами от мертвяков легко оторвёмся…
Затрещало пламя наспех разведённых костров, люди садились к огню, тянули озябшие ладони, стараясь говорить о чём-то обыденном, вроде
Что ещё он может сделать? Гонцы отправлены куда только возможно; тревога уже должна была подняться в Илтекооре и дальше, вдоль всего Военного тракта. Сейчас прочь от границы должны потянуться люди; всех способных держать оружие он, конечно, присоединит к своему отряду. Эх, эх, если бы не эта распроклятая ночь, когда вытянутой руки не видно! И Гончие, как назло, скрыты тучами…
— Выпейте, дон Дигвил. — Ариагос оказался рядом, поднёс походный кубок с чем-то дымящимся. — Веселее станет.
— Кто ж перед боем вином балуется? — сдвинул брови тот.
— Да не вином. Моя травка, из дальних стран привезённая. Сон отгоняет, — пояснил рыцарь. — Некрополис-то хитёр, не без того — ударили под вечер, чтобы, значит, мы побольше вымотались, по ночи без отдыха от них уходя. А моя травка как раз на такой случай — стоит выпить, и будто выспался.
Дигвил кивнул, поднёс к губам пряно пахнущее, обжигающе-горячее питьё. Глотнул — вроде как ничего особенного не почувствовал.
— И что же?
— Да ничего. До утра скакать сможем и глазом не моргнём.
Вскоре появились и первые беглецы — перепуганные, ничего не понимающие, на санях, гружённых всяческим скарбом, где из вороха овчин высовывались детские головёнки. Между оглоблей — туповатый тягун, к задку саней привязана корова, возле полозьев вертится дворовый пёс, на руках у хозяйки — младенец, у кого-то из дочерей — непременный шерстистик.
Никого не бросили пахари, невольно подумал Дигвил. Разве что мышей оставили.
Потом — ещё одни сани, ещё и ещё. Следом торопились отправленные поднимать тревогу гонцы — не все. Иные поскакали ещё дальше на юг, к самым горам, оповестить лесорубов и углежогов в верховьях Илте.
«К утру бегство станет исходом, — мелькнуло у Дигвила. — Настоящим исходом. Не сравнить с тем, что творилось, когда меодорцы перешли нашу границу».
Чаши с «травкой» дона Ариагоса тем временем обошли круг. Никто не спал, только подбрасывали и подбрасывали дров в костры, словно напоказ — мол, вот они мы, идите к нам. Потерпев поражение, соратники Дигвила не рвали на себе волосы и не теряли сердца. Хотя и бледны были лица, и мрачны взгляды — но в молчании рождается твёрдая вера, что — отобьёмся. Хоть как, но отстоим.
Ночь сворачивалась пушистым снежным зверем, стонали на высотах дикие ветры, полчища снежинок, чем-то напоминавшие сейчас армии подъятых мертвяков, кидались на лежащие внизу поля и пажити страны людей. Воины Дигвила отходили последними. Сколько б они ни оборачивались, там, на востоке, ничего невозможно было разглядеть, кроме одной лишь предрассветной тьмы.
Утро встретило их на подступах к Илте. Здесь уже прокатилась волна ужаса, оставив наспех подпёртые двери брошенных домов, тоскливый вой забытого горе-хозяевами пса да оставленные впопыхах пожитки.
Метель прекратилась, выглянуло солнце, заблистало по расстеленному за ночь белому покрывалу; от дыхания людей и гайто поднимался пар. Облака поспешили убраться куда подальше, открылся чистый сапфир опрокинутой небесной чаши — живи да радуйся. Снег сух, снежок не слепить, так хоть с горки скатиться…
У широкого, крепко слаженного моста отряд ждали. Измученный вершник в цветах Илтекоора с заводным скакуном.
— Дон Деррано, дон Ариагос… — Молоденький сквайр, почти мальчишка, изо всех сил старался не дрожать. — Благородная донья Меарна велела сказать, что…
Дигвил с каменным лицом выслушал известия. Во всяком случае, он надеялся, что выражение лица у него оставалось именно каменным, как достойно наследника целого сенорства и благородного дона.
…Зомби ударили не в одном месте. Они атаковали и сам Илтекоор, неприступным — как казалось — утёсом возвышавшийся над слиянием Долье и Илте. Небольшая дружина ещё держалась, когда сквайр прошёл подземным ходом и выбрался на поверхность далеко за кольцом осаждающих. Хорошо укреплённый, оснащённый воинскими машинами по последнему слову, Илтекоор не собирался сдаваться, и…
— И благородная донья Меарна особо просила передать, что не нуждается в выручке и спасении, что спасать надлежит не её и замок, в каковом она надеется продержаться до самой нашей победы, но других, не защищённых стенами и башнями, — вдохновенно, с блестящими глазами, тараторил парнишка. Бедолагу, похоже, охватил самый настоящий восторг.
Что оставалось делать? От первоначальной мысли — собрать всех, способных сражаться, Дигвил, по здравом размышлении, отказался. Числом мертвяков не задавить, они сами кого хочешь задавят. Нет, выбивать по одному, по два, по три — внезапными ударами с быстрым отходом. И ни в коем случае не терять своих! Нельзя вообще ввязываться в ближний бой. Стрелы, копья, стрелы и ещё раз стрелы. И алхимическое снадобье — хорошо, что распорядительный Ариагос загодя приказал вывезти все запасы.
— Не поделитесь ли огневой-то смесью, благородный дон?
Старый рыцарь замялся, и лицо Дигвила помрачнело. Этот секрет правители Илтекоора хранили ревниво, не делясь даже с теми, с кем придётся (и пришлось) идти в бой бок о бок. Даже его величество Семмер, уж на что не любивший шутить и умевший настоять на своём, так это и оставил.
— Поделюсь, — наконец решился Ариагос. — Но под честное слово благородного наследника сенорства Деррано — не передавать в руки искушённых алхимиков, дабы…