Алиенист
Шрифт:
Горничная попыталась было припустить за ним, но вид некоей странной белой массы, пулей летевшей по перилам с верхней площадки, буквально пригвоздил ее к месту. Не в силах решить, в какой из сторон ей искать спасения, несчастная девица не нашла ничего лучше, как, взвизгнув, просто пасть ниц и прикрыть голову руками, едва избежав опасного столкновения с мисс Элис Рузвельт, двенадцати лет от роду. С отработанным мастерством спрыгнув с перил на ковер и огласив помещение воем и хохотом, Элис оправила довольно строгое белое платьице и направила обличительный палец на распростертую перед ней служанку.
– О, Пэтси, гусыня ты этакая, –
– А кто же еще? – отозвался я. – Сара, познакомься – Элис Ли Рузвельт.
– Как поживаете, Элис? – сказала Сара, протягивая руку. Девочка пожала ее и доверительно, совсем как взрослая, произнесла:
– Я знаю, множество людей считают скандалезным, если женщина работает в Управлении, мисс Говард, но мне кажется, что это просто восторг! – Девочка потеребила завязки мешочка, притороченного к поясу ее платья. – Хотите, я покажу вам свою змею? – И не успела пораженная Сара ответить, как Элис извлекла из мешочка двухфутового и очень раздраженного ленточного ужа.
– Элис! – раздался новый возглас Эдит, и на сей раз, обернувшись, я увидел, что супруга Теодора изящно приближается к нам через весь холл. – Элис, – повторила она спокойно, однако властно: такой тон она приберегала для этого ребенка, единственного в семье, кого родила не она. – Я полагаю, милочка, что прежде чем знакомить гостей с рептилиями, куда учтивее будет предложить им раздеться и присесть. Здравствуйте, мисс Говард. Джон. – Эдит легко коснулась лба девочки. – В цивилизованных манерах я рассчитываю только на тебя, ты ведь знаешь.
В ответ Элис улыбнулась и вновь обратилась к Саре, водворяя змею на место:
– Прошу простить меня, мисс Говард. Вы не пройдете в гостиную, где вам будет удобнее? Мне нужно о стольком вас расспросить!
– И с удовольствием отвечу когда-нибудь на все твои вопросы, – ласково ответила Сара. – Но сейчас, боюсь, нам нужно несколько минут поговорить с твоим отцом…
– Не могу себе даже представить, о чем, Сара, – громыхнул Теодор, появляясь в холле из своего кабинета. – Боюсь, всем этим домом правят дети, так что разговаривать придется с ними.
На голос из всех углов мгновенно высыпало уже все его потомство, осадив его и наперебой рассказывая о том, как прошел день: каждому ребенку хотелось отцовского совета или одобрения. Мы молча взирали на эту сцену, а Эдит лишь качала головой и вздыхала, не в силах, подобно всем знакомым семьи, понять этого чуда – отношений ее мужа и детей.
– Что ж, – тихо подвела она итог, оглядывая свою семью. – Должно быть, у вас действительно неотложное дело, если вы надеетесь превозмочь вот это лобби. – Она повернулась к нам, и в ее мерцающих, довольно
– А вот Пэтси – отнюдь, – ухмыльнулся Тед. Неохотно, однако без особых протестов дети рассеялись, а мы с Сарой двинулись вслед за Теодором в его набитый книгами кабинет. Несколько столов и секретеров в этой просторной комнате занимала текущая работа, а также изобилие раскрытых справочников и развернутых карт. Теодор очистил для нас два стула перед самым большим и загроможденным столом у окна, и мы расселись. В отсутствие детей Рузвельт как-то притих, что показалось мне странным, имея в виду события в Управлении, разгоревшиеся в последние дни. Мэр Стронг потребовал отставки одного из врагов Рузвельта по Совету уполномоченных, и хотя противник вовсе не собирался сдаваться без боя, все указывало на то, что верх в битве одерживает мой друг. Я поздравил его с этим, но Теодор только отмахнулся и упер кулак в бедро.
– Я просто не знаю, Джон, во что все это выльется, – мрачно сказал он. – Иногда мне кажется, что дело, которое мы начали, можно решить только на уровне всей метрополии. В этом городе коррупция – мифическая гидра, только на каждую отрубленную голову отрастает не семь, а тысяча новых. Даже не знаю, достанет ли сил у нынешней администрации что-либо значимо изменить. – Однако долго пребывать в подобном настроении было не по Рузвельту. Он схватил какую-то книгу, грохнул ею по столу и ласково оглядел нас сквозь пенсне. – Ладно, к вам это отношения не имеет. Рассказывайте, какие новости.
Но сразу выложить эти новости оказалось нелегко, и едва нам с Сарой наконец это удалось, Теодор обмяк в своем кресле, бессильно откинувшись на спинку, словно меланхолия его получила новый повод для расцвета.
– Меня тоже беспокоило, как Крайцлер отреагирует на это зверство, – тихо сказал он. – Но, каюсь, мне и в голову не пришло, что он может вообще от всего отказаться.
Тут я почувствовал, что пришло время открыть Теодору подлинную историю отношений Крайцлера и Мэри Палмер: не зная всей правды, он никогда не сможет понять масштабов трагедии, потрясшей Ласло. Памятуя о том, что и Теодору доводилось терять самое дорогое в жизни, его первую жену, я рассчитывал, что он поймет горе Крайцлера. И он понял, но морщина сомнения по-прежнему пересекала его лоб.
– Стало быть, вы хотите продолжить дело без него? – спросил Теодор. – Вы настолько уверены в своих силах?
– Уже сейчас мы знаем достаточно, – моментально отозвалась Сара. – К тому времени, когда он опять выйдет на охоту, мы будем знать все.
Теодор удивился:
– И когда сие произойдет?
– Через восемнадцать дней, – ответила Сара. – 21 июня.
Сцепив руки на затылке, Рузвельт начал медленно покачиваться в кресле, внимательно поглядывая на Сару. Затем повернулся ко мне.