Алиенист
Шрифт:
– Ты прав, – ответил я. Тем временем сияющая лысина переместилась к другому краю крыши и окончательно растворилась во тьме. Я остался в недоумении. – Слушай, а ведь Люциус как будто немного подрос с начала расследования, тебе не кажется?
– Наверное, стоит на парапете, – ответил Стиви и уткнулся в свои карты.
С таких невинных бесед всегда начинаются крупные неприятности. Прошло еще четверть часа, и со стороны Корнелиа-стрит послышались пронзительные вопли, в которых я без труда узнал голос Люциуса. Когда же я посмотрел туда, лицо нашего детектив-сержанта было так искажено страхом и тревогой, что я, не медля ни секунды, сгреб Стиви за шкирку и устремился к лестнице. Сомнений здесь быть не могло даже для моего усталого мозга – мы только что впервые столкнулись с убийцей.
ГЛАВА 26
Оказавшись
– Это я виноват, – сказал Люциус, не успели мы со Стиви и рта раскрыть. Он не отрывался от перевязки, но в голосе его звучало раскаяние. – Меня клонило в сон и я решил сбегать вниз поискать кофе. Но я забыл, что сегодня воскресенье, и поиски заняли немного больше времени, чем я предполагал. Меня не было больше четверти часа…
– Четверти часа? – переспросил я на бегу, устремившись к другому краю крыши. – Ему хватило всего пятнадцати минут? – Я заглянул в темный переулок, но там не было ничего и никого.
– Не знаю, – безутешно ответил Люциус. – Посмотрим, что на это скажет Маркус.
Маркус и Сара появились буквально через несколько минут, следом – Крайцлер и Теодор. Задержавшись над Сайрусом ровно столько, чтобы проверить, жив ли он, Маркус извлек увеличительное стекло и небольшой фонарь и принялся исследовать поверхность крыши. Объяснив, что для хорошего скалолаза четверти часа должно хватить, чтобы спуститься с крыши и снова забраться наверх, Маркус продолжал поиски, пока не обнаружил волокна веревки, которые могли служить доказательством появления убийцы, но могли и не служить. Единственный способ удостовериться – это спросить у Фрэнка Стивенсона, не пропал ли кто-нибудь из его «работников»? Захватив Теодора для подкрепления, Маркус направился вниз, а мы остались с Сайрусом, возле которого уже трудились Люциус и Крайцлер. Ласло отправил Стиви распорядиться, чтобы «арапчата» пригнали из ближайшей больницы Сент-Винсент карету «неотложки», хотя оставалось смутным, можно ли перемешать куда-то человека в таком состоянии. Приведя Сайруса в чувство с помощью нюхательной соли, Крайцлер убедился, что Сайрус чувствует конечности и шевелит ими, а потому рейс по ухабистой Седьмой авеню ему не повредит.
Забота Крайцлера о состоянии Сайруса была значительна, однако перед тем, как последний вновь провалился в полубессознательность, Крайцлер вновь сунул ему под нос пузырек с солью и настоятельно спросил, не заметил ли он, кто его ударил. Сайрус только помотал головой и жалобно замычал, на что Люциус сказал, что дальше допрашивать его бессмысленно: судя по ране, его ударили сзади и он даже не сообразил, что произошло.
Карета из больницы Сент-Винсент прибыла лишь через полчаса, а за это время мы успели выяснить, что в выделенной ему комнате нет одного из мальчиков Стивенсона – четырнадцатилетнего подростка Эрнста Ломанна. Детали уже были нам прискорбно знакомы: пропавший прибыл в страну недавно из Германии, никто не видел, чтобы он выходил из здания, а окно его комнаты открывалось в переулок за домом. По словам Стивенсона, мальчик попросил позволения занять именно эту комнату именно в этот вечер, так что, по всему вероятию, убийца планировал свои действия вместе с ничего не подозревавшей жертвой заранее, хотя сказать, за сколько дней или часов, не представлялось возможным. До
В конце концов на крыше появились два санитара со складными носилками. Когда они бережно снесли Сайруса вниз и погрузили в мрачную черную карету, запряженную такой же многозначительной лошадью с налитыми кровью глазами, я осознал, что начинается кошмарное предсмертное бдение: не по Сайрусу, который, несмотря на тяжелое ранение, вскоре полностью оправится, но по юному Эрнсту Ломанну. Карета отъехала – вместе с Сайрусом в больницу отправились Крайцлер и Сара. Рузвельт повернулся ко мне, и я понял, что все это время мы с ним думали об одном и том же.
– Меня мало волнует, что скажет по этому поводу Крайцлер, – начал Теодор, стиснув челюсти и сжав кулаки, – но сейчас мы мчимся наперегонки с временем и дикарством, и я намерен воспользоваться силой под моим началом. – И он ринулся на Шестую авеню ловить извозчика. – Ближайший к нам участок – Девятый. Я буду действовать оттуда. – Он заметил пустую коляску и направился к ней. – Мы примерно знаем, как он действует: он двинется к воде. Я отправлю всех свободных людей обыскивать каждый клочок…
– Рузвельт… постойте! – Я схватил его за рукав в последний момент, когда он уже уселся в кэб. – Я прекрасно понимаю ваши чувства. Но во имя всего святого, не сболтните лишнего своим подчиненным.
– Не сболт… Господи боже, Джон! – Он клацнул зубами, а в глазах за стеклами пенсне заплясала ярость. – Вы соображаете, что происходит? Да в этот самый миг…
– Я понимаю, Рузвельт. Но спустить сейчас по следу всех собак вряд ли поможет. Скажите им просто, что похищен ребенок, и у вас есть основания предполагать, что преступник попытается покинуть город на лодке или по мосту. Это будет самое благоразумное с вашей стороны, поверьте мне.
Теодор шумно перевел дух и кивнул:
– Возможно, тут вы правы. – Он вбил кулак в раскрытую ладонь. – Черт бы побрал все эти проклятые препоны! Но я сделаю, как вы говорите, Джон, – если только вы не станете мешать мне.
С сухим щелчком кнута коляска Теодора сорвалась с места и понеслась вверх по Шестой авеню, я же вернулся ко входу в «Черно-Бурое». Там уже успела собраться маленькая, однако бурливая толпа, перед которой с подробностями происшествия как раз выступал Фрэнк Стивенсон. Говоря строго, дом терпимости находился на территории Пыльников Гудзона, и Стивенсону не было нужды отчитываться перед Полом Келли, но оба они прекрасно знали друг друга, и вид распалявшего толпу Фрэнка навел меня на мысль, что Келли мог предвидеть, что один из мальчиков Стивенсона может быть похищен или убит, и заранее щедро заплатил Фрэнку, чтобы тот раздул это дело как только возможно. Тот же бросал в толпу гневные заявления: дескать, полиция была на месте преступления и не проявила ни осторожности, ни прилежания. Ибо жертва, говорил он, была слишком бедна и слишком «иностранна», чтобы побудить интерес властей, так что если добрые граждане не желают, чтобы впредь такое повторялось, это дело нужно брать в свои руки. Маркус, разумеется, уже успел представиться Стивенсону офицером полиции, и теперь при виде настроения толпы, ловя на себе угрожающие взгляды, Айзексоны, Стиви и я решили от греха подальше ретироваться в штаб-квартиру и остаток ночи следить за развитием событий при помощи телефонной связи.
Однако сказать это было легче, нежели осуществить. Звонить нам было в сущности некому – Теодор не станет разговаривать с нами при других офицерах, а с нами связываться сам никто не будет. Около четырех нас все же осчастливил звонком Крайцлер, сообщивший, что они с Сарой разместили Сайруса в приличной отдельной палате и собираются в скором времени к нам присоединиться. В остальном – глухая тишина. Люциус, несмотря на ободряющие новости от Крайцлера. продолжал во всем винить себя и неистово расхаживал взад-вперед по комнате. Если бы не Маркус, мы все наверняка бы сошли с ума от безделья. Но детектив-сержант Айзексон благоразумно решил, что если уж никто из нас не в состоянии физически участвовать в поисках, нам ничего не мешает использовать мозги, и, указав на большую карту Манхэттена, предложил угадать, куда на этот раз может отправиться убийца для исполнения своего зловещего ритуала.