Alio mundo
Шрифт:
«Ваш уровень дипломатии позволяет изучить язык «громовых воронов» или как их ещё называют «воронов грома». Более подробную информацию можно найти в глоссарии. Для дальнейших действий дайте чёткий ответ «да» или «нет»»
«Неожиданно. Во-первых, то, что я могу изучить мгновенно другой язык, при том птичий. Во-вторых, что передо мной не обычный большой ворон, а громовой.»
«И так, какой ваш ответ?» – снова спросил глас глоссария.
– Конечно же: «да»! – «разве можно отказаться от шанса нормально поговорить с кем–то, вместо того, чтобы махать руками и пытаться, что-то нарисовать на земле, как я уже было планировал? В том, что ворон разумный, я ни капли не сомневался и ранее.»
«Ваш ответ принят. Приятного общения.»
В
Я подошёл к ворону и покашлял, чтобы обозначить своё присутствие. Он посмотрел на меня, тяжело вздохнул и начал что-то чертить на земле когтем. Очевидно, что птица так пытается со мной поговорить, не зная, что мне известен язык громовых воронов. Я решил остановить его мучения:
– Уважаемый, это ни к чему, я понимаю ваш язык. Меня зовут Мир.
– Мы… – начал было ворон, осёкся и поправившись с огромной печалью в голосе продолжил – Я громовой ворон, зовут меня Гранх. Мы были последними из нашей семьи, кто остался в живых, теперь я один. – возникла долгая, тяжёлая пауза. Но Гранх взял себя в руки и продолжил – Прости меня, путник, но я и правда не знаю – благодарить ли тебя за моё спасение или же просить убить, чтобы я вновь воссоединился со своей семьёй… – сказав это он низко опустил голову.
– И ты меня прости, Гранх, – Мелькнувшая мысль: «Не пойму, почему я так переживаю? Передо мной же всего лишь НПС, а я в игре. Почему они меня так быстро к себе располагают?» – и я продолжаю – но было бы глупо с моей стороны сделать то, о чем ты говоришь. Я сочувствую твоей утрате, но не думаю, что твои близкие захотели бы, чтобы ты ушёл за ними. – я пытался подобрать правильные слова, вновь забыв, что это всего лишь игра.
Сейчас передо мной стоял все ещё гордый, но побитый жизнью (и не только), представитель редкого вида. При том, у которого на глазах убили и чуть не съели всю семью… Лишь то, что в Гранхе чувствовалась стать и сила – давало мне надежду, что я смогу его отвлечь и привести в чувство. Я видел, что не смотря на все, что с ним произошло, он пытался быть вежливым и благодарным.
– Как думаешь уважаемый, Гранх, существует ли вечная жизнь?
– Не знаю – был мне ответ – я не встречал ещё никого, кто жил бы вечно. Да, были (да и есть), те, кто жил и по пятьсот лет, и по тысяче, но все они умирали. Так что думаю, нет. Бессмертия не существует, лишь долгожительство. Но почему ты спросил меня об этом?
– Все просто, – в моей душе огонёк надежды разгорался сильнее: «Гранх не бьётся в истерике, и не сидит как истукан, глядя в одну точку. Да, он переживает утрату, но он ведёт диалог, это невероятная душевная сила – он справится». Я продолжил доносить ворону свою мысль. – я в свою очередь даже долгожителей не видел и лишь слышал о бессмертии. Но я истинно верю, что оно существует. – я глубоко вздохнул. Сейчас всё зависит от того, достучусь ли я до Гранха – Всё дело в том, что я считаю так: пока о нас кто-то помнит, то мы, пусть не живы, но и не мертвы. Возможно, поэтому многие хотят увековечить себя, оставить какой-то значимый след в истории, чтобы стать бессмертными. Ты явно умный ворон, и, думаю, слышал о поэтах, которые умерли несколько веков назад? – ворон хотел было ответить, но я продолжал –Постой, не отвечай, я и так знаю ответ. Я веду все к тому, что пока ты будешь жить – твоя семья тоже будет жива. Ведь никто не знал их лучше, чем ты. – столь длинный монолог был для меня не простой задачей, но это крайняя необходимость – Давай договоримся так: ты будешь жить и хранить «жизнь» семье, пока не посчитаешь, что в этом по той или иной причине нет необходимости. Ну, а когда ты все же сочтёшь, что это уже делать не обязательно, тогда и решишь, как поступить дальше. – пока я это говорил, ворон пристально и изучающе смотрел на меня. Было видно, что он
– Наш род – начал он – всегда славился верностью слову и преданностью друзьям. Мы не забывали никогда и про свою честь. Так позволь мне назвать тебя, Мир, своим другом и сопровождать в пути. Возможно, когда-нибудь я смогу тебя по достоинству отблагодарить.
Я задумался: «нет, мне нравился ворон. Он явно был умён, и его компания скрасила бы мои поиски. Но вот в чем дело, приняв в спутники Гранха, я так или иначе, но беру ответственность за его жизнь на себя… Стоп, о чем я вообще?! Я впервые взял её, когда вступил в схватку с Опнахами, а второй раз, когда уговорил его не спешить за семьёй. Как там в старину говорили последователи одного культа: «бог любит троицу?»
– Хорошо, я буду рад такому спутнику. Ну, тогда пора отправляться в путь, и не мешкая…
Я сделал пару шагов в сторону сумки, которую оставил под деревом, пока разбирался с тушами Опнахов. Совсем забыл забрать, когда увидел очнувшегося ворона. Она была всего шагах в двадцати, но дойти я не сумел.
Чувство растёкшегося огня в груди, меня внезапно подкосило. Я упал на колени, после чего завалился на бок, лишь успев подумать: «вот гадство!» – как раздался глас глоссария:
«Администрация игры просит прощения за опоздание синхронизации изменённых настроек. Ваша шкала ощущений (восприятия) изменена на сто целых одну сотую процента. Вероятно, вы прочувствуйте все яркие ощущения за последний час. Мы ещё раз приносим извинения и дарим вам тринадцать тысяч золотых. Приятной игры.»
И тут, как накрыло: меня всего затрясло, на теле стали появляться синяки, ссадины, кровоподтёки… – единственная мысль прорвалась сквозь боль: «Хорошо хоть я не очень много урона получил во время битвы.» – Язык мой – враг мой. В моём же случае «мысль моя…» – Хруст рёбер, пожалуй, оглушил бы меня, если бы не мой крик боли, который слышал, наверное, весь лес… Мир померк, я отключился.
«Так, надо… кха-кха… открыть глаза. Терпи. Зелье. Терпи. Здоровье… кха-кха…» – я сжимал зубы, мысленно уговаривая себя терпеть. Периодически меня поглощал болезненный кашель, что–то густое текло по губам – «Так не должно быть… кха–кха… Этих увечий быть не должно. Кха–кха… Чёрт, как же больно-то!»
Тут сквозь затмевающую сознание до меня донёсся голос Гранха:
– Что с тобой, Мир? Что я могу сделать?
– Зелье… красное…рюкзак… – только и смог хрипло ответить я.
Но ворону не нужно было много слов, чтобы все понять. Краем глаза (старая привычка), я отметил, что он, схватив заплечный мешок за дно, перевернул его и вытряс все наружу. Схватив лапой бутыль с моим спасением, ворон клювом откупорил бутылёк и влил мне в рот зелье. Ни капли мимо.
Я чувствовал, как растекается по моему нутру теплота и спокойствие. Словно боль была графитовой записью, а зелье ластиком. Вновь получается спокойно дышать. А вот до меня доходит осознание, что все уже прошло. Прошло-то прошло, но я все ещё боюсь пошевелиться, ожидая новый приступ боли.
Пролежав так ещё пару минут, и не почувствовав новых приступов, я все же решил подняться. Ворон все это время смотрел на меня взволновано. «Боюсь даже представить, что ему снова пришлось пережить».
Я неуверенно улыбнулся:
– Что ж, ты спас меня, а значит мы квиты. Ты больше ничего мне не должен.
– Я не согласен с тобой, друг. – был мне ответ – но не будем об этом. Лучше объясни мне, что это было? Магия? Проклятье? Я не обнаружил вокруг ни одного врага.
– Не знаю, Гранх, может у последнего Опнаха был какой–то яд или он был магическим… Я и сам не знаю. – «Конечно знаю, но не говорить же НПС тем более птице, пусть и говорящей, что мы находимся в игре, а он всего лишь часть программы. Пусть мыслящей (если это можно так назвать), пусть даже имеющей относительный выбор действий, но программы.»