Альковные секреты шеф-поваров
Шрифт:
— Большая ладонь… почти как у меня,— сказал он, любуясь божественной игрой света в ее газах.
Интересно, жмурится ли она во время секса? Темнеют ли ее зрачки? Заводит ли она глаза в минуты высочайшего наслаждения — древний жутковато-красивый рефлекс, свойственный некоторым женщинам, да и мужчинам тоже?
Дэнни Скиннер был еще молод и не понимал, что гордыня порой притупляет чуткость, особенно когда в дело впутывается алкоголь, о коварстве которого он уже успел забыть за многие недели трезвости. Кэролайн Кибби была еще моложе, но, как и всякая женщина, обладала природной житейской мудростью, да и повзрослеть
Скиннер рассказал ей о концерте «Старичков» и предложил пойти вместе. Она согласилась. Слегка покачиваясь от многочисленных мартини, они вошли в переполненный зал, надеясь, что громкая музыка и новые возлияния заглушат саднящую неловкость. Скиннер разглядывал собравшийся люд с изумлением. Это были панки старой закваски, ровесники его матери. Некоторые по старой памяти вырядились как попугаи; другие, наоборот, щеголяли строгими костюмами и казенными прическами.
Зальчик был обставлен по-спартански, без изысков. Скиннер и Кэролайн протиснулись ближе к бару и заняли местечко у колонны. Музыканты появились на сцене под свист и овации.
Да уж, действительно старички. Цирк! И на сцене, и в зале. Даже те немногие, что умудрились не облысеть, выглядят как шуты в своих панк-нарядах. Наверное, это универсальное свойство юности: презирать влюбленную в свое прошлое старость. Моя старушка рассказывала, что в молодости они так же смеялись над одряхлевшими послевоенными стилягами «Тедди-бойз», как мы сейчас смеемся над динозаврами панк-рока.
К чести музыкантов надо признать: они мало изменились. Разве что раньше косили под старпёров, а сейчас и косить не надо. Крисси Фотерингам на ударных, конечно, выглядит круто: шерстяные рукавицы, драповое пальто, старушечья шляпка, очки в роговой оправе — но лишь потому, что она на добрый десяток лет моложе остальных… А вот и наш солист, Уэс Пилтон! Хватает микрофон и для разогрева выдает «Военное время».
Время подвига и мечты,
Без порнухи и наркоты,
За порядком следят кнуты —
Военное время!
Жизнь по совести и уму,
Нет прощения никому,
Будешь пить — попадешь в тюрьму.
Военное время!
Пилтон строевым шагом, с деревянной спиной, подошел к краю сцены и, согнувшись, буквально выблевал припев:
Военное время — британцы, вперед!
Порядок и слава, ликует народ!
Подонкам позор, ветеранам почет —
Военное время!
Он подпрыгнул — весьма энергично для своих лет — и вновь перешел на хриплый речитатив:
А сегодня в стране беда,
Панки заняли города.
Их бы в армию, как тогда,
В военное время!..
Отгремел последний аккорд. Пилтон вместо поклона вскинул руку в армейском салюте. Зал восторженно взревел.
— Мои почтари сдохли,— сообщил Пилтон улюлюкающей толпе,— но наша группа еще жива… За некоторым исключением. И следующая песня посвящается светлой памяти наших барабанщиков, Донни и Мартина!
Он сделал музыкантам знак, и те дружно грянули «Гроши из шапки нищего».
Скиннер протиснулся к бару, чтобы заказать выпивку, и неожиданно заметил Сэнди Каннингам-Блайта. Старик перетаптывался, опупев от пива, и даже самые матерые панки уважительно расступались, давая ему место. Почтенный повар, пожалуй, был здесь самым дряхлым. Скиннер встретился с Каннингам-Блайтом глазами, но тот его не узнал.
Вернувшись с двумя пластиковыми стаканчиками рома-пепси, Скиннер отметил, что Кэролайн от музыки отнюдь не в восторге: рот у нее кривился, на лице блестел пот, тушь поплыла.
— Даже играть толком не умеют!— прокричала она Скиннеру на ухо.— Чего ты в них нашел?
— Да ничего. Я своего отца ищу.
— Отца? А где он?
— А хер его знает! Не исключено, что по сцене скачет.
Кэролайн пожала плечами и подумала, что ослышалась.
Или не поняла. Трудно придавать значение словам в таком грохоте, да еще сквозь многослойное одеяло алкоголя.
37. Между первой и второй
Вернулась. Болезнь вернулась.
Ощущение, которое ни с чем не спутаешь: словно чем-то черным испачкан изнутри. И весь мир тоже испачкан — холодный, враждебный, безжалостный… По телу ходили волны озноба. Ну уж нет! На этот раз он отлеживаться не будет!
Брайан Кибби кое-как оделся и повлек тучное тело прямиком в бар «Центурион» на Сент-Джонс-роуд. С порога его ошарашило густое табачное марево, еще более плотное, чем студеный туман снаружи. В баре стоял громкий гвалт, звенели кружки. Кибби оробел и чуть было не развернул полозья, однако взял себя в руки и приблизился к стойке. На него уставились бесчисленные воспаленные глаза: бывалая пьянь осмотрела его, оценила — и признала за своего.
Кибби нерешительно топтался, думая о коварстве жестокой судьбы. Всю жизнь он куда-то ходил: в школу, в институт, на работу… а теперь пришел сюда. Новый этап.
Ничего у меня не осталось. Даже семьи. И мама, и Кэролайн… Все попали под чары злодея!
Облокотившись на стойку, он решительно произнес:
— Кружку пива и двойной виски!
Бармен видел его впервые, однако обслужил без лишних слов, наметанным взглядом определив перспективного клиента.
Кибби хлопнул стопку виски — и чуть не блеванул. Жгучая горечь пронзила его от макушки до пят. Он торопливо хлебнул пива, радуясь его относительной мягкости. Вторая стопка пошла значительно легче, а третья вообще скользнула, как божественный нектар,— и вскоре Кибби уже куда-то плавно летел. В голове у него шумело, рука стиснула кружку изо всех сил, аж пальцы побелели. Болезненные ощущения не ушли, но здорово притупились. Алкоголь работал как защитный экран. В груди медленно закипало незнакомое чувство — Кибби прислушался и с некоторым удивлением понял, что это чистейшая злоба. До сих пор он ничего подобного не испытывал, ибо по природе был человеком уравновешенным и старался гасить отрицательные эмоции. Но теперь все было иначе: он ощущал сладостную, веселую, агрессивную свободу ярости.
Кэролайн… Встречается с… этим.
Его сестра встречалась со Скиннером. Этот чудовищный факт не укладывался в голове. До сих пор главной заботой, главной мозолью его изможденного ума была таинственная болезнь, однако сейчас он бессильно скрипел зубами перед лицом нового ужаса. Что же за чудовище этот Скиннер?
Скиннер… всех заворожил. Наложил проклятие…
И тут Кибби почувствовал, что случайно вскрыл нарыв, и жуткая, невозможная правда безжалостной бритвой распорола недужную душевную муть, осветив единственно возможную причину его несчастий.