All you need is love…
Шрифт:
И вот так, на перекладных мы почти неделю добирались до призрачной цели. За это время я научился тырить мелочь в таксофонах, спрыгивать с электричек на ходу, удирать от контролеров и полиции, спать на скамейках в парках и на вокзалах, мыться в общественных туалетах… Одним словом, я с большой пользой проводил летние каникулы.
— О, вот и они! — обрадовалась Кэнди, которую не брали никакие невзгоды. — Вон тот фургон!
Я с интересом посмотрел на разноцветный кузов. Впрочем, сейчас меня уже не смог бы напугать и дементор. Ну, это я так думал…
Насколько мне удалось понять, родители Кэнди с приятелями колесили по всей Англии, то давая
Мне поначалу было не по себе, но постепенно я втянулся. Я все-таки владею невербалкой и кое-какими зельями запасся, поэтому мог и подлечить по мере сил, и помочь… И скучать тут не приходилось, что ни день, так представление! А главное, тут никто не спрашивал, кто я такой, что я тут позабыл да откуда взялся. В лагере (ну или на стоянке, или возле фургона) постоянно появлялись абсолютно неизвестные личности, ночевали, ели, тусовались, потом испарялись, их место занимали другие, и так без конца. Словом, я понял, почему Кэнди настолько невозмутима: если ты с рождения живешь в подобной атмосфере, удивляться даже не научишься.
К концу лета я сделался черным от загара, отрастил волосы ниже плеч, приучился носить хайратник (правда, удобно), а в итоге — со своей-то рожей и крючковатым носом — стал похож на индейца из американских вестернов. Кэнди совершенно серьезно сказала, что мне так больше идет, а на бледную поганку я уже не похож. А я неожиданно обнаружил, что перерос ее на полголовы, и это при том, что есть досыта в мигрирующем лагере хиппи не приходилось никогда, не то что в Хогвартсе.
До Лондона мы доехали по-королевски: родители Кэнди решили навестить ее бабушку и подбросили нас до самого вокзала. Вещи наши, к слову, так и пылились в камерах хранения.
— Слушай, — сказала мне Кэнди, когда мы забрались в купе, — ты ведь здорово соображаешь по части зелий…
— Ну?
— Ты видел, что наши все или бухают, или курят… ну так, для раскрепощения сознания?
— Видел, — кивнул я.
— А ты можешь придумать что-нибудь такое… — Она помолчала и начала заново: — Понимаешь, на дорогую выпивку у них денег нет, а дешевая — отрава. С куревом то же самое, я уж молчу о химии, спасибо, хоть мои таким не закидываются. Сам понимаешь, печень, легкие — убиваются в хлам. А вот если бы ты сочинил какое-нибудь зелье, чтобы от него были приятные глюки, но без серьезных последствий…
— Я попробую, — сказал я, подумав. — Я даже знаю, что взять за основу.
— Я в тебя верю, — серьезно сказала Кэнди.
Я тоже в себя верил, поэтому взялся за дело. Директор с деканом, правда, посматривали на меня как-то странно, но я не обращал на это внимания до тех пор, пока Дамблдор не вызвал меня к себе и не спросил ласково:
— Северус, мальчик мой, у тебя какие-то проблемы?
— Простите, сэр?
Когда я сказал Кэнди, что теперь напоминаю себе героя вестерна, она захихикала и предложила мне усовершенствовать этот образ, сделаться невозмутимым и немногословным, после чего лично заплела мне пару косичек на висках и воткнула за хайратник пестрое совиное перо. (Как ни странно, после всех похождений у меня что-то сделалось с организмом, во всяком случае, хоть волосы не повисали грязными сосульками на второй день после мытья. Хотя мыться все равно чаще всего было негде, разве что в ручье. Самоочищение пошло, что ли? «Э, это гормоны, ты ж растешь, — сказала мне Кэнди. — Не
— Ты очень изменился за лето, — пояснил директор. По моему мнению, изменился я в лучшую сторону, но предпочел промолчать. — Что с тобой такое приключилось?
— Ничего, сэр, — ответил я, и даже не солгал, потому что со мной и впрямь ничего особенного не приключилось.
Нет, в самом деле, я не переломал ноги, прыгая с электрички под откос на полном ходу, умудрился не отравиться невероятной стряпней (и каким-то жутким пойлом) родителей Кэнди, и даже ни одного маньяка нам по пути не попалось. (Мы с Кэнди сумели бы отбиться, но как-то не хотелось таких испытаний.) Мне с честью удалось уйти от домогательств скурившей что-то забористое случайной знакомой, которая была старше лет на пятнадцать, хотя и выглядела моей ровесницей. И меня не придавило фургоном, который мы выталкивали из канавы, в которую уронил его пьяный в хлам водитель. Спасибо, я вовремя вспомнил свой любимый Левикорпус… И в болоте я не утонул, когда мы там ягоды собирали, только перемазался по уши и потом сутки ходил в растянутом свитере матери Кэнди и ее же длинной юбке, пока сохла моя одежда. И, что показательно, никто даже не хихикнул.
— Скажи, пожалуйста, как поживает Лили? — перебил мои мысли директор.
— Понятия не имею, сэр, — честно ответил я.
— Разве ты не виделся с нею летом?
— Нет, сэр.
— Почему же? Вы всегда были так дружны… Вероятно, это влияние твоих слизеринских соучеников, они же не одобряют такого общения, не так ли? Или же Лили запретили встречаться с тобою родители?
— Ни то, ни другое, сэр.
Нет, образ индейского вождя мне решительно нравился!
— Гм… — Дамблдор погладил бороду и снова кинулся в атаку: — Я видел, Лили теперь дружна с Джеймсом Поттером…
Я пожал плечами.
— Возможно, дело в этом? — вкрадчиво спросил директор.
Я развел руками, дескать, ничего не знаю.
— Мой мальчик, у тебя и так постоянно возникают конфликты со студентами Гриффиндора, вот я и пытаюсь свести на нет возможные последствия твоей размолвки с Лили Эванс, а она ведь имела место быть, не так ли? — зашел с другой стороны директор.
Я мог бы сказать, что лучше бы он осадил Мародеров, чем лез в наши с Лили отношения, но снова промолчал.
— Я понимаю, что вмешиваюсь в твои личные дела, но мой долг — по возможности примирять студентов.
«Мародерам скажи», — невежливо подумал я, а вслух все же произнес:
— Сэр, я обидел Лили. Я извинился. Она меня не простила.
— Очень жаль, очень, — покачал он головой. — Ну что ж, не стану тебя задерживать, тебе пора на занятия. Кстати, Северус, а что это у тебя за замысловатая прическа?
— Извините, сэр, это запрещено уставом школы?
— Нет, просто любопытствую, — улыбнулся Дамблдор.
— Экспериментирую с внешностью, сэр, — пояснил я, из чистого хулиганства поднял руку и добавил: — Хау.
Выражение лица директора было бесценно.
Кэнди, когда я пересказывал ей эту сцену, хохотала на весь коридор, потом успокоилась и выдала:
— Северус, а ты же сам мне говорил, что директор — крутой мозгочтец!
— Легилимент! Когда ты запомнишь уже?
— Я помню, просто мне так больше нравится, — пояснила она. — Так вот, мог он у тебя в башке поковыряться, пока ты отмалчивался?
— Я бы почувствовал, — сказал я и добавил менее уверенно: — Скорее всего. Но если бы он что-то засек, то не удержался бы от вопроса или намека.