Алло, милиция?
Шрифт:
Хреново, что Егор помнил историю фрагментарно. Школьную забыл. Вузовскую — лишь по истории государства и права. Горбачёвскую антиалкогольную компанию знал по Постановлению об усилении борьбы с пьянством и алкоголизмом, кажется, примерно так оно называлось. Но до полусухой эпохи ещё несколько лет!
Выручало в какой-то мере, что Егор прочитал, пусть — не слишком внимательно, несколько книжек по истории милиции. Хоть как-то ориентировался, где ему придётся служить.
Вот выпускники школ МВД подготовлены более конкретно. Они — стопроцентные менты уже на момент вступления в должность.
Он понадеялся, что на фоне других
Короче, никаких преимуществ у него нет. Одни минусы — меньшая приспособленность к этой среде. Неизбежные и труднообъяснимые «провалы в памяти», потому что совершенно не знал жизни предшественника в теле Егора Евстигнеева.
Всё. Отрезано.
Он сжал кулаки, пока ногти не впились в кожу. Сказал себе: отныне — в моём теле. А не какого-то предшественника. Егор 1960 года рождения из Речицы — это я. Иначе докачусь до раздвоения личности.
В реальности же он докатился до Белорусской и вернулся в зал ожидания, где на втором этаже обнаружил студенческую компанию в сборе. Мюллер обгавкала беглеца, ругая за отсутствие.
Он подошёл к ней вплотную и взял за руки.
— Мария Сергеевна! Спасибо вам. Вы очень внимательная и заботливая. Не только по работе в комсомоле. Вы по натуре такая — не можете относится к обязанности наплевательски. Чесслово, я ценю.
У неё челюсть отпала. Стал виден тонкий отпечаток красной помады на зубах.
— Егор? Ты подкалываешь?
— Зачем? Все вас уважают. И Мюллером пацаны дразнят вас по-свойски, с любовью. Была бы на вашем месте вредная грымза, обращались бы только по имени-отчеству и как можно реже. Я вам правду говорю, ребята чот стесняются. Вы же не в обиде, фройлян?
Она его обняла! Растрогалась. Доброе слово и комсомольскому работнику приятно.
— Какие вы все хорошие! А давайте по пивку? Не здесь, конечно. Когда сядем в вагон.
Никто не возражал.
Парни и Мюллер скинулись по 74 копейки, две бутылки каждому, Егор поддержал. Даже Саня, сначала попросивший в долг, вытащил мятый рубль и отсчитал себе мелочью из общей кучи сдачу 26 копеек. Варя и другие девушки заказали по одной.
— Роскошествуем! — проворчал кто-то. — Студентам полагается наливать пиво в трёхлитровую банку. А так с 37 копеек даже если бутылку сдать за 12, выходит 25 копеек за поллитра. В ларьке за двадцать набулькают.
— И нае...ут на отстое пены, — добродушным матом ответила Марьсергевна. — Плавали, знаем. Уймись, крохобор. У нас праздничное путешествие в Москву, дорога и завтраки оплачены комсомолом. Что ты ноешь?
Егор же прислушивался к цифрам. 25 копеек, 37 копеек, какая, казалось бы, разница? Привык, что всё меньшее ста рублей считается мелочью. Поездка в московском метро стоит 60 рублей, за отдельную поездку выходит меньше только при покупке единого. Здесь — 5 копеек. В 1200 раз дешевле. Нет, не дешевле, столько же, просто 5 копеек имеют ту же покупательную способность на транспорте, что и 60 рублей 2022 года. Студенческая стипендия начинается с 40 рублей, если правильно расслышал. Повышенная у Евстигнеева-отличника, но всё равно — гроши. И на них надо жить.
Поддерживают ли родители?
Отца-бизнесмена у речицкого парня быть не может. Бизнесмены в СССР есть только на Кавказе, и то их иногда сажают. Так что, в самом оптимистичном случае, они обычные рабочие или служащие, у которых не густо. Значит, придётся как-то дотянуть до
Родители, правда, создадут новую проблему. Уж они-то точно учуют, что сына словно подменили.
— Егор! Ты последнее время какой-то задумчивый, — одёрнул его Саня. — Идём за пивом?
— Варя, проследи за мальчиками, — вставила Мюллер. — Чтоб не начали употреблять до поезда. Мне только с вокзальной милицией неприятностей не хватает.
Не понятно, отчего она волновалась. На скамейках зала ожидания самообразовался фудкорт, практически каждый второй что-то жевал. Дети и женщины запивали газировкой типа «Буратино», мужики без какого-либо смущения пивом, многие мешали пиво с водкой. Вокзальная милиция смотрела на происходящее сквозь пальцы. До горбачёвского полусухого закона и облав за распитие в скверике, да ещё километровых очередей за водкой — примерно четыре года…
Сейчас у Егора просто урчало в животе. Прежний владелец уступил ему свой организм некормленым.
— Сань! Жрать охота.
— А то. Как завтрак клюнули, ни крошки во рту.
— По пирожку? — предложила Варя, когда они спустились на первый этаж.
— Я — пас, — открестился экономный. — В вагон зайдём, поедим халявное. Зуб даю.
— Попрошайка! — фыркнула их спутница, Егор промолчал, не понимая, о чём речь.
Наконец, подали состав. Марьсергевна, женщина опытная в организации всякого движа, резервировала билеты грамотно. Студентов с ней — восемнадцать, они заняли собой три отсека, четыре койки по одну сторону от прохода и две боковушки напротив. Егору она благоволила, выделив нижнюю и не сбоку, главное — подальше от туалета. Тот взгромоздил две авоськи с «Жигулёвским» на стол, это такие сетчатые мешки для продуктов, запихнул сумку вниз (что, интересно, в ней находится?) и улёгся. Мюллер присела рядом, приятно прижавшись попой к его бедру.
Была она чуть полновата, хоть и приятна лицом. Когда сняла шапку, стало заметно, что собранные в хвост волосы немного жирные, хорошо бы их вымыть. Конечно, ей стоило бы пользоваться ещё чем-то из косметики кроме помады. Тёплая, но ни разу не женственная кофта грубой вязки и плотная длинная юбка завершили портрет. Или пейзаж, если смотреть с вагонной койки, так как собой женщина закрыла Егору весь горизонт.
Лишь только поезд тронулся, и проводница собрала билеты, сюда началось всеобщее студенческое паломничество, а Егор сделал ценное открытие: под столом предусмотрена специально обученная дырочка с выступом. О неё очень удобно открывать бутылку с пивом. Но и просто уперев в алюминиевый обод стола, а затем, ударив сверху ладонью, тоже нормально, алюминий нёс на себе зарубки от тысяч откупоренных бутылок.
Остро запахло кисловатым пивом. Оно норовило вылезти наружу пузырчатой пеной и сбежать вниз по бутылке, переползая через край горлышка. Торопливые студенческие губы не дали пропасть ни капле.
Егор тоже взял бутылку. Отхлебнул…
Бррррр… Какая гадость!
Конечно, он не наивный чукотский юноша и не ожидал обнаружить равное «Будвайзеру», «Пльзенскому» или хотя бы «Балтике». Но… бли-и-ин!
Светлое, мутное, нефильтрованное. Примитивный грубый вкус.
Поскольку со всех сторон доносилось счастливое бульканье, выделяться не стоило. Понимая, что смаковать эту дрянь не сумеет, Егор вылил в себя пивную бурду одним залпом.