Альма. Неотразимая
Шрифт:
Смена ветра. Папийяра бросает носом вперёд, судно черпает воду.
– Пжмдлст…
– Простите? – переспрашивает Амелия.
Глотнув холодных брызг, Папийяр вновь обретает устойчивость.
– Капитан Гардель занят.
– Побеспокойте его ради меня.
– Я твёрдо усвоил, мадемуазель, что его нельзя беспокоить ни для кого. Он принимает важного покупателя, которого ждал очень давно.
– Кого?
– Секретная информация.
– Обожаю секреты.
– Это…
Хозяин осекается, взглянув на молодых людей,
– Это пожилой господин, приехавший с испанской части острова. К слову сказать, белый юноша напротив и его негр как раз принадлежат этому благородному иностранцу.
Папийяр кивком указывает на неподвижных молодых людей.
– Это не мой негр, – повторяет сидящий паренёк.
Амелия поворачивает к лестнице.
– Мадемуазель, постойте! – умоляет её хозяин. – Вот уже полтора месяца, как капитан принимает только у себя наверху. Живёт в полной темноте. Он перенёс серьёзный недуг.
– И что с того?
– Еду ему тоже приносят. Он ни разу не вышел из комнаты. Он занят своими делами.
– Он занят моими делами, сударь, – говорит Амелия.
– Простите?
Она не трудится повторять. Хозяин бормочет:
– Пжмдлст…
– Это вы мне уже говорили.
– А вы…
– Бассак.
Она выбросила это имя как знамя, не заметив вспышки, на миг блеснувшей слева, в глазах сидящего на скамье паренька.
– Бассак… – повторяет Папийяр, – Бассак из Ла-Рошели?
– Бассак из Сан-Доминго.
– Это…
– Это я.
– Ваш отец…
– Какой отец? – спрашивает Амелия, озираясь, будто ищет того, о ком речь. – Доложите обо мне капитану Гарделю…
– Мадемуазель…
– Ладно.
Амелия отодвигает его жестом, даже не коснувшись.
– Мадемуазель!
Она начинает подниматься.
– Выслушайте, мадемуазель!
На третьей ступеньке Амелия приостанавливается.
– Не хочу вмешиваться в ваши дела… – начинает Папийяр.
– Однако именно этим вы сейчас занимаетесь, – говорит Амелия.
– Позвольте дать вам совет повременить пару минут?
– Зачем?
– Дело в том, что испанец, похоже, не обычный клиент.
– Как его зовут?
– Родриго Маркес Валенсия! – гордо отвечает сидящий сбоку от них парень в белой рубашке.
Амелия разворачивается в полумраке лестницы.
– Похоже, этот пожилой господин располагает огромным состоянием, – продолжает Папийяр. – У него есть возможность заплатить золотом за оставшихся на вашем корабле невольников. Я знаю, что в последнее время переговоры у капитана Гарделя шли долго и нелегко.
– Вы подслушиваете под дверью?
– В этом нет нужды. Его яростные крики, должно быть, слышны даже на палубах полутора сотен судов, что мокнут перед городским причалом которые сутки.
Амелия колеблется. Она только что провела в море пять недель. Отчего же не подождать ещё немного? Ей также известно, что при продаже рабов золото – редкость. Обычно платят товарами и векселями, которые удаётся обналичить лишь через несколько месяцев, а то и лет.
– Присаживайтесь, – настаивает хозяин, придвигая стул.
Папийяр на всё готов, лишь бы Гарделю дали спокойно закончить сделку и все заполонившие его заведение наконец покинули трактир «У Милой Хозяйки».
– Если ваши люди вас ждут, я могу послать к ним кого-нибудь…
– Мои люди? – улыбается Амелия.
Сминая ткань юбки, она берётся за неё тремя пальцами, приподнимает подол, из-под которого выглядывают лодыжки, и начинает спускаться.
– Мои люди – это дама, сидящая на фортепиано посреди набережной Сен-Луи, в окружении нескольких дорожных сундуков. Да, пусть кто-нибудь принесёт ей лимонаду, пока она совсем не ссохлась от солнца. Её зовут мадам де Ло. Ни с кем не спутать.
Амелия наконец опускается на предложенный стул. Папийяр пятится к портьере и, отвесив несколько поклонов, исчезает.
Молодые люди напротив Амелии так и не шелохнулись. Во вновь наступившей тишине все трое лучше различают неровный стук над их головами, будто кто-то бьёт в пол молотком.
В комнате Лазаря Гарделя наверху кромешный мрак.
На окнах здесь деревянные решётки в мелкий ромбик. За несколько последних лет они вошли на острове в моду. Их называют «жалюзи» (то есть «ревность»). По ночам они пропускают в дом редкие прохладные дуновения с моря, а наружу – любопытные взгляды его нескромных обитателей. Однако Гардель приказал закрыть ставни. И вдобавок задёрнул занавески, чтобы ни один луч света не просочился.
– Так, значит, я покупаю шесть слоновьих бивней, сеньор Гардель, и всех оставшихся у вас невольников. Решено.
Старик говорит с сильным испанским акцентом.
– Однако не скрою…
Он сидит у столика, на котором покоится его шляпа и догорает свеча.
– …не скрою, что хотел бы просить вас ещё кое о чём.
Сидящий в другой, тёмной части комнаты Гардель пока не произнёс ни слова. Кажется, будто он бьёт пол тростью.
– Я ищу хороший корабль, – продолжает гость. – И много наслышан о вашем, друг мой. Но я не видел его в заливе. И никто не сумел мне ответить, где я могу на него посмотреть.
– Он не продаётся, – отвечает капитан сухо.
Щёки у покупателя-испанца чуть ввалились. На шее и между морщин видны мелкие порезы от неловкого бритья. Со стороны Гарделя по-прежнему доносятся удары об пол.
Посетитель смеётся и продолжает настойчиво:
– Видите ли, моя шляпа, что лежит на этом столике, тоже не продаётся. Как и двое моих слуг внизу. Однако всегда есть цена, за которую я бы их продал.
Ответа не следует. Стук приближается, вместе с тенью Лазаря Гарделя и его свистящим дыханием.