Альманах «Истоки». Выпуск 12
Шрифт:
Любовь к нам – к жене и дочери – помогла ему выжить. Он слегка восстановил здоровье благодаря маминым вышивкам, которые она обменивала на молоко, сметану у местных жителей.
Съездив в Челябинск, папа нашел себе должность. До конца войны юрист по профессии Андрей Данилович Сергеев работал плановиком на эвакуированном из Москвы авиационном заводе № 132 в городе Симе. Нельзя сказать, что семья голодала, но выживала, выменяв все оставшиеся вещи на продукты. Одежда болталась на исхудавших телах мамы и папы. До смерти отец оставался очень худым…
Ветерок
Анатолий Антонов
Солдат
Во время блокады Ленинграда осенью 1942 года я служил в штабе артполка Стрелковой дивизии. Однажды утром, после просмотра почты, первый помощник начальника штаба полка (ПМШ) – капитан Лось – приказал мне немедленно вызвать к нему рядового Иванова Николая Петровича, служившего в одной из батарей полка.
Я позвонил на батарею, вскоре в штаб полка, размещавшийся в комнате первого этажа полуразрушенного здания Академии гражданского воздушного флота, вошёл пожилой солдат с лицом, заросшим щетиной. По дороге с батареи он попал под дождь.
Намокшие поля пилотки были отогнуты, с шинели на пол капала вода.
На ногах у солдата были старые кирзовые сапоги, облепленные грязью. Подошва одного из них была аккуратно подвязана к носку сапога телефонным кабелем. Выражение лица у солдата было встревоженное. Умные глаза настороженно поблескивали. Видно было: солдат, что называется, бывалый. Я ввёл его в кабинет первого ПМШ. В кабинете кроме капитана Лося находился… заместитель командира полка по политической части Федоров.
– Рядовой Иванов по вашему приказанию прибыл, – по форме доложил солдат, приложив руку к пилотке.
– Слушай, Иванов, – начал капитан, – расскажи-ка нам, как ты попал в наш артполк?
– То есть это как понимать товарищ капитан – как попал? Обыкновенно. Был направлен к вам с маршевой ротой из батальона выздоравливающих после поправки от ранения.
– Нет, ты не понял, Иванов, – скажи, почему тебя направили в артиллерию? Ты разве раньше в артиллерии служил?
– Да, служил – в Первую мировую войну, а в эту – в пехоте.
– Но почему тебя направили именно к нам?
– Мое дело солдатское: куда направили – туда и пошёл. А почему направили к вам – это надо бы спросить у тех, кто направлял. А что, разве я плохо служу в артиллерии? Спросите командира орудия товарища старшего сержанта Цыпкина. Он, думаю, подтвердит вам, что никаких замечаний он мне не делал и что свои обязанности в огневом расчете я выполняю как положено.
– Спрашивай, Иванов.
– Товарищ капитан, а вы затем меня, значит, вызвали, чтобы назад в пехоту направить?
– Да нет, Иванов, не в этом дело, – ответил капитан Лось. – Никто тебя назад в пехоту направлять не собирается…
– Простите, товарищ капитан, тогда зачем же вызывали?
– А вот зачем, товарищ Иванов, – вмешался в разговор замполит Фёдоров. – Расскажи-ка нам лучше про свою службу в пехоте. С кем служил, кто командовал дивизией? В каких боях участвовал? Как тебя ранило?
– Фамилию комдива я не знаю, помню хорошо только взводного и политрука. Ещё знаю номер своей полевой почты. Да он есть на письме моей старухи, я его в кармане таскаю. Достать его?
– Конечно, достань, Иванов.
Солдат расстегнул шинель и вытащил из кармана гимнастерки потёртый конверт.
– Товарищ капитан, пойди и проверь, наша это военная часть?
Капитан с письмом вышел…
– Да, Иванов, расскажи-ка ты мне все-таки поподробнее про тот последний бой, в котором тебя ранило.
– Да что тут рассказывать, товарищ заместитель командира полка. Было это в ноябре прошлого года под городом В. Немецкие танки лезли на нас почти со всех сторон, а за ними бежали ихние солдаты, которых было гораздо больше, чем нас. Наш политрук сказал, чтоб не отступать ни при каком случае. Мы и сами понимали, что отступать нельзя…
– Ну а дальше как дело шло? – спросил замполит.
– Ну, после приказа солдатское дело известное, занял позицию – задача ясная: подпускай немцев, жги их танки и стой себе, покуда не убьёт али не ранит тяжело либо покуда немцы не уйдут. Многих поубивало. Ну вот, в разгар боя прилетела граната и ранило меня так, что я потерял сознание, проснулся – уже на койке в медсанбате. А как тот бой закончился, я до сих пор не знаю. Однако помню, что никто позиций не сдал – не такие ребята были.
Вот и всё. Больше рассказывать нечего.
– А как фамилия политрука? – спросил Федоров.
– Конечно, помню – К-н.
– Товарищ командира заместитель полка, – доложил капитан Лось, – я проверил: та самая часть, сомнений нет.
– Ну а мы тут поговорили по душам с товарищем Ивановым. Да ты садись, Николай Петрович, садись – не стесняйся, – обратился замполит к солдату. – Устал, небось, в твои-то годы всё время стоя разговаривать?!
– Хотя я и не очень-то устал, но сяду с удовольствием, – ответил Иванов.
Печать тревоги исчезла с его лица, и он начал понимать, что его вызвали не затем, чтобы наказать… Ну а зачем всё-таки?
– Товарищ Иванов, расскажи, а жене-то своей ты давно не писал?
– Как давно? Две недели назад. Как на новом месте осмотрелся – так и написал.
– Погоди, – сказал капитан, – а из госпиталя и батальона выздоравливающих ты разве домой не писал?
– Да что тут было писать, когда неизвестно сколько в этом месте пробудешь? – ответил солдат. – Вот когда по-настоящему определился, тогда и написал.