Алмаз, погубивший Наполеона
Шрифт:
Большая часть драгоценностей была найдена в аллее Вдов и на крыше дома Франциска и возвращена, но только не «Регент».
Здесь, на равнине Дедвуд, на этой продуваемой ветрами скале с военными судами, стоящими в гавани, и сторожевыми лодками, циркулирующими денно и нощно, я не могу по-настоящему разобраться в краже бриллианта «Регент». Я не могу узнать ничего, выходящего за пределы содержащегося в документах. Среди всех этих имен не могу разгадать имени того, кто взял бриллиант, и даже в какую из ночей он это сделал. Порой в тоске повседневной жизни, среди тревог об императоре и его здоровье, о моем сыне Эммануэле, о моем ухудшающемся зрении и моей работе, должен признаться, я об этом почти и не думаю. Повествование утомило меня. То, что я начинал ради собственного отвлечения, обернулось мукой, подобной страшным мясным мухам, которые пухнут на нашей крови. Мне кажется, меня утомляет все — он, сердитые взгляды и настроение людей, этот чужой воздух, истолченный ветрами, даже море, которое напоминает нам, что мы разбросаны по всему свету. И тогда мне хочется отодвинуть бумаги в сторону и вернуться к императору; но все же у меня есть долг перед моим трудом. Кроме того, император может спросить:
— Итак, Лас-Каз, кто же взял «Регент» из маленькой коробочки с воском и где же он пропадал до того момента, когда его обнаружили?
Я не могу ответить, сир, ибо эта, самая большая тайна в жизни бриллианта, увы, остается тайной и для меня. Спрятанные вещи порою пребывают в сокрытии целую вечность. Некоторые вещи (хотя мои — очень редко) возвращаются из страны потерянных вещей; другие захоронены в карманах сюртука или в других давно забытых местах, потерянные теми, кто давно мертв. Иногда живая рука протягивается к ним и острая нужда или несчастный случай заставляют их выкатиться и блеснуть на полу. Иные переходят к другим семьям и начинают жить новой жизнью, так что любая городская улица с лавками старинных драгоценностей полна утраченных историй. С конца 1792 года и до апреля 1793 не было никаких следов «Регента» или «Великого Санси». Затем ужасные якобинцы озадачились тем, чтобы вернуть оба бриллианта.
Когда министр Ролан был обвинен в помощи герцогу Брунсвику, он потребовал, чтобы Конвент выслушал речь мадам Ролан в его защиту. Когда та появилась, все зааплодировали ее прославленной красоте. Даже Робеспьер, единственный человек в Париже, настолько уверенный в себе, что продолжал пудрить волосы, рукоплескал, и сидевшие рядом видели, как поблескивают маленькие гильотинки на его манжетах.
Спустя три дня, 10 декабря 1793 года, Конвент услышал такое заявление:
— Комитет общественной безопасности не прекратил розыск участников и пособников ограбления Гард Мебль. Вчера он обнаружил самое ценное из украденного имущества: это бриллиант, известный под названием «Питт» или «Регент»… (послышались возгласы изумления), который при последней инвентаризации в 1791 году был оценен в двенадцать миллионов… Для сокрытия его («Регента») они проделали отверстие размером в дюйм с половиной в одно из стропил на чердаке. Вор и укрыватель арестованы; бриллиант передан в Комитет общественной безопасности, и он должен послужить одной из улик против воров.
Итак, «Регент», засунутый в деревяшку, спрятанный под балкой в Иль де ла Сите, вновь объявился, уже как «одна из улик» — новая роль в новые времена. Его отнесли в Главную сокровищницу в маленьком пакете, запечатанном пятью печатями с надписями «Ne varietur» («Не открывать»), и специальные уполномоченные приняли камень.
«Регент» нашли 9 декабря 1793 года в доме мадам Лельевр и ее сестры мадам Море. Лельевр была любовницей некоего Бернара Салле, который выходил с грабителями в первую ночь, а потом сразу же вернулся со своим уловом в Руан. Поскольку шкаф, где хранился «Регент», в первую ночь не был вскрыт, я не понимаю, как это могло случиться. А допросить Бернара Салле было уже невозможно, поскольку ему отрубили голову.
Двух женщин отправили в тюрьму Сан-Пелажи. Через два года они и двадцать пять других осужденных в грабеже предстали перед судом. И только эти две женщины были обвинены в краже и сокрытии «Регента».
Возможно, мадам Лельевр действительно украла «Регент». Молодая и расторопная, она могла, подвязав свои юбки, влезть по фонарному столбу и взять то, на что другие не посмели посягнуть. Она могла видеть «Регент» в один из открытых понедельников в Гард Мебль и отправиться искать именно его. Или кто-то принес камень Бернару Салле, или, убегая, передал ей. Выяснить все это — за пределами моих возможностей.
К тому времени мадам Ролан была отправлена на гильотину, сочтенная виновной в обыкновенном предательстве. На эшафоте она сказала: «О, свобода, какие преступления совершаются во имя твое!» — слова, которые она повторяла и раньше, чтобы умножить свою славу.
Через три месяца после обнаружения «Регента» Комитет нашел «Великий Санси», а также «Дом де Гизов», «Зеркало Португалии» и большую часть бриллиантов Мазарини в доме некоего головореза и его сестры. Убийца бежал, но его сестра провела восемнадцать лет в цепях.
В эти времена несправедливости более половины грабителей избежали поимки, а более мелких драгоценностей на семь миллионов никто никогда больше не видел. «Регент» и «Великий Санси» наконец воссоединились с другими королевскими драгоценностями в их темнице — в сокровищнице.
— Разумеется, существует и другая версия, — сказал мне император позже. — В тот год, когда я стал императором, другой вор, который называл себя Баба, признался в ограблении Гард Мебль.
— Сир, я полагаю, его настоящее имя было Флери-Дюмутье, — сказал я. — После ограбления он сидел в тюрьме Бисетр за распространение фальшивых денег. Он из Руана и был связан с некоторыми руанцами.
Потом я прочел императору то, что сказал этот Баба, признаваясь в подделке:
«Не в первый раз мои признания оказывают пользу обществу, и если меня приговорят, я буду умолять императора о прощении. Если бы не я, Наполеон никогда не взошел бы на престол; мне одному обязан он успехом кампании при Маренго…»
— Мои солдаты будут рады услышать это! Какая наглость! — сказал император.
— Этот мошенник утверждал, что спрятал «Регент» в алее Вдов. Лжецу положено рассказывать свою историю искренне.
— Здесь говорится… — и я показал императору обнаруженный мною документ, — что он спрятал большинство слишком известных вещей, вроде потира аббата Сюже и «Регента», вещей, которые никак нельзя было продать. А потом, получив обещание помилования, открыл, где они спрятаны. А не может ли быть, что после того, как он спрятал «Регент», кто-то, кто следил за ним, выкопал бриллиант, оставив потир и остальные вещи, найденные впоследствии? Это могла быть мадам Лельевр.
— Сын мой, послушать вас, так везде, куда ни глянь, страшная конспирация. Из вас вышел бы отличный полицейский сыщик.