Алмаз раздора. До и после Шерлока Холмса [сборник] [с илл.]
Шрифт:
— Вы всегда были и останетесь нашим императором.
— Да, здесь, здесь… — кайзер приложил руку к груди. — Здесь я останусь императором. Господь возложил на меня это тяжкое бремя, и лишь Он властен снять его с меня. Теперь я ни от кого не жду никаких сочувствий или милостей — кроме одной. Но милость эта велика и тягостна. Скажите, способны ли вы на нее в верности своей?
— Моя верность вам безгранична, государь. Какую милость я должен вам оказать?
— Умереть вместе со мной.
— Я не мог бы желать большего счастья, государь. — Слезы преданности потекли по честному лицу моряка. Кайзер тоже провел рукой по глазам.
— Меня окружали лжецы, — сказал он. — Но в мире еще остались верные
Адмирал задохнулся от изумления.
— Но, государь, команды взбунтовались! Все офицеры сведены на берег! Как мы укомплектуем экипажи?
— Они придут. Придут. Ведь они — немцы, и они не допустят, чтобы их император один вышел в море и погиб. Что до меня, адмирал, то я отправлюсь в бой хоть на торпедном катере.
— «Тогда я буду командиром этого катера! — воскликнул адмирал.
— А я — простым матросом, — добавил Зигурд фон Манн.
— Но что вы предлагаете, государь? У вас ведь должен быть некий план.
— Да, адмирал, я все продумал до мельчайших деталей. Во — первых, известно ли вам какое-либо большое помещение, где можно без особого шума собрать несколько сот человек?
— Так точно, государь. У графа фон Вальдорфа есть вилла, к которой пристроен бальный зал. Он отлично подойдет для ваших целей. Излишне говорить, что граф всецело предан вам.
Если бы нам удалось оповестить всех офицеров и собрать их там, я бы обратился к ним за помощью и поддержкой.
< image l:href="#" title="Германский крейсер «Альбатрос»" />Германский крейсер «Альбатрос»
— Государь, я знаю своих товарищей по оружию. Подобные обращения — пустая трата времени. Никто из офицерского корпуса «Кайзерлихмарине» не изменил присяге. Они с готовностью выполнят любой ваш приказ.
— Тем самым мы выиграли массу времени, а теперь дорог каждый час. Все разваливается буквально на глазах. Мы должны действовать быстро, иначе потерпим поражение. А что экипажи, нижние чины?
— Боюсь, государь, что они не откликнутся. Вам может угрожать опасность, если они узнают, что вы в Киле.
— Опасность — ничто. Когда идешь на верную смерть, стоит ли думать о подстерегающих тебя опасностях! Касательно офицеров я полагаюсь на ваше слово, адмирал. Остались ли верные и надежные люди среди нижних чинов?
— Таких немало, государь, но, их, увы, все равно меньшинство.
— Они будут нашими посыльными. Соберите всех, кого сможете. Через них разошлите воззвания на все корабли. Попросите экипажи прислать своих делегатов — трех от каждого линкора, двух от крейсеров, по одному от легких судов — в то место, о котором вы мне говорили. Скажите, что в три часа к ним обратится с речью их император.
Если хотите, называйте меня Вильгельмом фон Гогенцоллерном. Неважно, как они зовут меня, лишь бы пришли.
— Они придут, государь. А вас будут охранять верные вам офицеры, которые подпустят их к вам только ценой собственной жизни.
— Не надо охраны, адмирал. Я должен верить простым морякам, иначе наше дело проиграно. Вы и капитан фон Манн. Никого больше. Пришлите мне закрытый автомобиль и предупредите своего друга графа фон Вальдорфа, что я еду. Увидимся в три часа.
Задолго до означенного времени весь Киль гудел, словно растревоженный улей. По городу
Вскоре начали собираться делегаты. Они прибывали по двое или по трое, протискиваясь сквозь гудевший людской муравейник. У многих красовались ярко — красные повязки на рукавах или такие же ленточки на бескозырках, словно бы подчеркивающие их верность революции. Скоро большой зал с вощеным дубовым паркетом и изысканными драпировками на стенах заполнился до отказа. В креслах, обитых алым бархатом, расселись матросы, в проходах и у окон яблоку негде было упасть. Все курили, и в воздухе повисла сизая дымка. кто-то затянул революционную песню, и она эхом взмыла к высокому сводчатому потолку. В этот момент появился император. Песня мгновенно оборвалась, и все впились глазами в маленькую прямую фигуру человека с полусогнутой, прижатой к туловищу левой рукой, в его изнуренное лицо, смотревшее на них с высоты оркестрового помоста. Он был в синей морской форме и выглядел настоящим моряком, одним из них, а не властителем в роскошном облачении. По залу прокатилась волна энтузиазма и солидарности. Все сидевшие встали. Какие-то двое попробовали было свистеть, но их тотчас же вытолкали вон.
Император выступил вперед и положил правую руку на позолоченный поручень. Позади него стояли принц Генрих, адмирал фон Дрота и молодой Зигурд фон Манн. Кайзер заговорил твердым голосом, эхом пронесшимся по залу.
— Я говорю с вами, — начал он, — как немец с немцами. Я счел правильным прибыть сюда и обратиться к вам лично. Я не говорю о политике. Сейчас не стоит вопрос об империи или республике. Сейчас вопрос стоит о моей чести, чести моего флота и моей страны.
Несомненно, кайзер полностью овладел вниманием своих слушателей, от его прямых, честных слов все обратились в слух. Море обветренных штормами лиц замерло в напряженном ожидании, сотни глаз были прикованы к императору.
— В Берлине капитулируют. Есть ли хоть какая-то причина, по которой мы должны капитулировать здесь, в Киле? Армия сражалась доблестно и храбро, но она обескровлена и не может воевать дальше. Я не изменял армии, это армия изменила мне. Флот сражался не менее храбро, но он не обескровлен. Он не дал ни одного генерального сражения.
— При Скагерраке! — послышались голоса.
— Да, при Скагерраке вы храбро дрались. Но вы сражались не со всем британским флотом. С их стороны было самое большее две или три эскадры. Мы еще можем выступить против Грандфлита почти на равных. Мне говорят, что это безнадежно. Мне говорят, что это невозможно. Но для храбрецов и воинов нет ничего невозможного и безнадежного. И пусть даже это безнадежно и невозможно — не лучшей ли участью будет, чтобы мы и наши корабли покоились на дне Северного моря, чем позорно сдаться без единого выстрела? Допустите ли вы это, вы, доблестные моряки германского флота? Или вы встанете плечом к плечу и умрете со своим императором?