Алмаз Тёмных
Шрифт:
— Я должен оправдываться перед девочкой, которая моложе меня раз в двадцать или около того?.. — Эльдендааль говорил преувеличенно спокойно. — Земля принадлежала моей расе задолго до появления людей. Я сам родился в другом месте, но раз уж было суждено состояться Сопряжению, готов был увидеть цветущий мир, десятки тысяч лет бывший домом моих предков. Знаешь, что я, — да и не только я, но и кто — то из Светлых, отметившихся в твоей родословной, зверушка, — что мы увидели?
Родословной?! Отметившихся?! Опять «зверушка»?!
— И что же это было, милорд?
— Вместо некогда цветущего мира
Он даже не повышал голос, но глаза говорили яснее ясного.
Сейчас в них была ярость.
Ну и ладно.
— Я не участвовала в создании помойки, милорд, хоть ваша сестра и назвала меня крысой. Эльфы пришли в наш мир и фактически лишили людей свободы выбора самим разобраться с этой помойкой и многим другим.
Как выдержать этот тяжёлый взгляд?!
Мне пришлось сцепить пальцы, чтобы со стороны не было видно, как начинают дрожать руки.
— Люди вообще не видят разницы между свободой и вседозволенностью. Вы вели этот мир к неизбежной и скорой гибели, вырождаясь как вид физически и морально, превращаясь из разумных существ в… непонятно, что вообще. Пришлось сделать выбор за вас, Пантисилея Мун.
Сделать выбор?! Скольких не стало, прежде чем мы примирились с этим выбором?!
— Моя фамилия Мун — от отца, милорд. Мама носила фамилию Барнетт.
Наверное, в моих глазах сейчас тоже был отблеск ярости, зажжённый Айли Барнетт в Шотландии сто пятьдесят лет назад. Эта женщина, в силу стечения обстоятельств, стала тогда вождём клана. Именно на её призыв откликнулись другие вожди. И тогда пролились реки крови Тёмных эльфов, и, как результат — втрое больше крови людей. В эльфийских учебниках истории тем событиям уделено достаточно места, как и описанию последствий для восставших. Что тогда осталось от клана Барнетт?! Тем, кто выжил, запрещено было раз и навсегда покидать Шотландию, даже по туристическим визам. Мама ведь уехала оттуда нелегально, уже после замужества и смены девичьей фамилии…
Где вы были тогда, милорд, хотелось мне спросить, но я как будто онемела под его взглядом. Онемела и проросла к полу.
В библиотеке зажглось слабое автоматическое освещение, но ему не под силу было разогнать мрак минувших столетий.
— Leanbh 'eir'i Аmach. — Коротко произнёс Владыка Тёмных.
Прим. авт.: Дитя Бунта, ирл.
Кому Бунт, а кому — Вторая Война Достоинства.
— Мне жаль, Пантисилея Мун. Если ты хочешь знать, приложил ли я сам руку к подавлению Бунта, то узнай. Нет. Я был тогда в Канаде, и там тоже хватало забот.
Почему — то слово «нет» принесло мне некоторое облегчение.
— Там тоже был бунт против рабства?.. — Я постаралась сдержать едкие нотки в голосе, насколько могла, но не слишком удачно.
— Позволь мне напомнить, что задолго до эпохи Сопряжения ваша англосаксонская ветвь человечества внедряла рабство всюду, куда успевала только сунуть нос. Считай, что эльфы продолжили традицию, — единственно для того, чтобы удержать людей в повиновении и избежать, куда больших жертв — и с нашей стороны, и с вашей тоже.
На это мне нечего было возразить. История хранила много того, что человечество пыталось усиленно забыть три века подряд, маскируя недовольство предками возмущением против нынешнего господства эльфов. Тем не менее, я должна была спросить о судьбе Айли Барнетт, раз уж представился такой случай. В учебниках об этом нет ни слова…
— Могу я узнать, милорд… Айли Барнетт была казнена?
— Для чего это тебе, Leanbh 'eir'i Аmach? Чтобы еще выше вздёрнуть свой маленький носик и продолжать задавать мне дерзкие вопросы таким требовательным тоном? — Гасла ярость в лавандовых глазах, заменяясь каким — то новым, вовсе непонятным мне выражением. — Ваэрон свидетель, нет. Я распорядился подарить её в числе прочих дамочек, лезущих в политику и возомнивших о себе, невесть что.
— Подарить?! Как… вещь? — У меня даже голос пропал от возмущения, так что я забыла прибавить «милорд». — Кому?!
— Тому, кто счёл её достаточно привлекательной, чтобы заняться воспитанием и выбить дурь. — Пожал плечами Эльдендааль и добавил то, что меня просто добило. — Ты думаешь, можно испортить столько нервов и крови моим людям, а потом отделаться короткой агонией в петле?.. Это слишком лёгкий способ уйти от ответственности, Пэнти Мун.
Я вдруг представила его таким, каким он мог быть в самом начале Эпохи Сопряжения. Воин — без жалости, без компромисса, без сожаления, без малейшей приязни к роду человеческому. Представила и пришла в ужас.
Будь у меня что — нибудь в руках в этот момент, я бы точно швырнула в эльфа.
— Вы говорите так, как будто это… само собой разумеющееся. Ужасно!!! Так поступают… чудовища!
— Ты забываешь, с кем говоришь.
Одного взгляда в глаза милорда Эрика оказалось достаточно, чтобы показать мне, насколько я близка к очень серьёзным неприятностям. С кем я спорю — с Владыкой Тёмных эльфов?! Я только что наговорила своему хозяину действительно неподобающих вещей, как будто меня тянули за язык невидимые клещи! О чём я думала вообще?..
— Я прошу прощения, милорд. Я не должна была себя так вести.
Мой запал «исторической справедливости» угас, закончившись чувством мучительной неловкости. Что на меня нашло?!
— Ты не задумывалась, Пэнти, почему Тёмные эльфийки носят дома только платья или юбки, а под ними — чулки, а не какие — то там колготки? Никаких брюк, а именно платья? — Баритон эльфа приобрёл странные, пробирающие меня до дрожи хриплые нотки.
О чём он?
— Нет, милорд, не задумывалась…
— … чтобы в любое время тот, кто владеет эльфийкой, — её муж или любовник, — мог задрать подол. С целью наказания или любви — смотря по обстоятельствам.