Алмаз
Шрифт:
— Это не так, — какая глупость связывать эти вещи. — Ты был сам на себя не похож, вел себя как тот … из клуба.
Горькая усмешка исказило его лицо
— А я и есть такой, Рита.
— Не правда. — Он пугал меня до этого неведомым хищным взглядом. — Зачем ты так говоришь?
— Послушай…
— Не нужно никаких подробностей, — перебила. Чувствовала, что он намерен рассказать мне то, что я была не готова услышать, возможно, принять. — Не хочу знать…
— Знать меня? Какой я?
— Я знаю, какой ты, а прошлое мне не интересно. Ты же знаешь, не мне бросать в тебя камень.
— Я хочу, чтобы ты выслушала, — и это была уже не просьба.
Когда то он принимал
— Хорошо.
Присела на диван, морально настраиваясь стойко встретить любые его слова. Костя же не мог усидеть на месте, и кружил вокруг меня, долго собираясь с силами, чем только больше нагнетал атмосферу и заставлял меня нервничать.
— Ты знаешь, что в восемнадцать лет я окунулся в тусовочную жизнь, — голос иногда дрожал от волнения и порой слова давались ему с трудом, но в остальном речь лилась бурным потоком, словно он был рад выговориться. — Там нет запретов. Как устоять перед соблазном? Ты молодой, хочется попробовать всё на свете. Сам не замечаешь, как втягиваешься в эту гонку острых ощущений: алкоголь, таблетки, косяк или что позабористей и женщины. Ухоженные, опытные…Они предлагают себя на каждом шагу и как…
— Ими не воспользоваться? — невольно спросила, откровенно осуждая такое поведение.
Снова усмешка и нескрываемый цинизм в словах:
— Я бы еще поспорил, кто кем пользовался. Я был просто новой игрушкой, еще не потасканной диковинкой.
Поймала себя на мысли, что в начале наших отношений именно в этом я подозревала Костю. Насколько я оказалась тогда правой?
— Какое жалкое оправдание. Ты выставляешь себя жертвой?
Снова появился незнакомый жесткий Костя:
— Ты не слышишь меня, я не собираюсь оправдываться. Возясь в грязи невозможно не запачкаться, но я и не стремился отмыться. — А следующие слова повергли меня в шок: — Мне нравилась та жизнь запретных удовольствий: вечеринки до утра, наркотический угар, доступные женщины. Мне нравилось, Рита, нравилось. — Слушать было все сложней, и еще больней испытывать зарождающееся отвращение к любимому человеку. — Даже в ночь перед нашим знакомством. В том отели мы кутили до утра…
— Ты был под кайфом? — вскочила с дивана. — Когда мы познакомились, ты даже не отдавал отчет своим действиям? — романтическая сказка о любви с первого взгляда развеялась в одночасье.
— Плохо помню, что там было, — вот так просто признавался в ужасных вещах. — Сознание прояснилось, только когда я вышел из-под ледяного душа и услышал, как ты споришь с парнями. А когда увидел тебя, решил, что у меня вторая волна прихода, потому что меня как будто током ударило. Такая по-простому, естественно красивая, дерзкая…Я сразу захотел заполучить тебя. Думал, что пущу пыль в глаза, и ты сразу сдашься, как многие до тебя. Это так просто — очаровывать девиц, что заглядывают тебе в рот. До противного просто. Но ты сразу дала понять, что с тобой все будет не так, что ты крепкий орешек. И это стало делом принципа. Началась игра.
Ощущала, словно меня поливают ледяным душем.
— Хватит, — хотелось заткнуть уши не слышать ни слова, — прекрати. Зачем ты мучаешь меня? — боялась услышать, что в этом и была суть его игры.
— Ты сама говорила, что жизнь порой уродлива, — злился. — Я совершал много не красящих меня поступков, и игра с тобой была одной из них. Но пока я придумывал все новые способы охмурить тебя, больше узнавал… Я осознал, что давно не играю, что все серьезно, тогда на озере ты впервые доверилась мне. Именно тогда понял, что не могу причинять тебе боль, а наоборот, хочу оградить от нее. В тот момент ты не была строптивой дикаркой, я увидел в тебе нежную девочку. Мою девочку. И ничью больше. И с тех пор мне стало не интересно играть, я делал все, чтобы завоевать тебя, добиться взаимности. Мечтал, что ты полюбишь такого гада, как я.
— Поздравляю, у тебя получилось, — хотелось кричать «за что» и колотить его кулаками в грудь, но сил просто не было. — Я твоя. Что теперь? Я свободна? Найди с кем еще поиграть.
— Больше никаких игр, — приблизился, нежно касаясь, как мой прежний Костя. — Я люблю тебя, и делаю всё, чтобы быть достойным тебя. Давно сказал «нет» разгульной жизни. Теперь светские тусовки — это только работа. Никакой наркоты, алкоголя, женщин. Зачем мне дешевые подделки, когда у меня в руках настоящий бриллиант?
— Зачем ты это рассказал? — чувствовала какую-то апатию и не сопротивлялась его рукам и губам. — Тот человек, о котором ты рассказываешь, не ты. Я люблю другого Костю.
— Тот и другой Костя — всё я. Во мне есть темная и светлая сторона. Я такой. Если ты любишь одного (того, что тебе больше нравится), если не принимаешь моего прошлого, значит, не любишь вовсе.
Осела на диван, выскальзывая из Костиных объятий.
Что теперь делать? Как поступить? Не понимала, что чувствую. Люблю? Да. Пара слов не перечеркнет чувства, что он так тщательно взращивал, и что крепко укоренились в моем сердце. Взращивал — будто любовь к нему было не добровольным порывом, а навязанным его игрой чувством. Он заставил полюбить себя, претворяясь другим человеком? Но разве можно заставить сердце биться чаще при мысли о нем и не видеть других мужчин, кроме него? Могла обвинить Костю в лицемерии, но разве я не догадывалась чем он жил до меня? Конечно, знала, но закрывала глаза. Принимала? Наверное. Потому что любила.
Я, подобрав под себя ноги, сидела на одном крае дивана, Костя, напряженно ожидая моего решения — на другом. Медленно скользнула рукой по шероховатой обивке к его руке, покоившейся на диванной подушке, и чуть коснулась, цепляясь за пальцы. Он тут же отреагировал — повернул ко мне голову. Я придвинулась к нему, ныряя под "крыло" и прижимаясь к груди.
— Что за женские игры, Марго? — хмыкнул, и вибрации голоса отдались в его груди.
— Я еще не начинала играть, — уткнулась носом ему в шею, вдыхая его запах, и поцеловала. Потом еще и еще, пока не обралась до его губ. — Люблю тебя любого, со всеми твоими недостатками. Как и ты меня.
— Как и я тебя, — подтвердил. — Больше жизни, Марго. — На этот раз позволила ему распахнуть мой халат и освободить от так и не высохшей сорочки. — До боли. До безумия.
18. И в горе и в радости (первая часть)
Судебные разбирательства… Они вселяли в меня ужас и навевали болезненные воспоминания, но с упорством мазохиста я присутствовала на каждом слушанье Костиного дела. Даже не знаю, кто кого поддерживал больше в такие моменты: он меня, зная мое прошлое, или я его, расхлебывая вместе с ним наше настоящее.
Вопреки словам Вани, что инцидент будет замят, этого не произошло. Даже вмешательство Андрея не спасло от широкой огласки неприятной истории в клубе.
— Идиот, *** твою мать! — не скупясь на эмоции, кричал тогда Андрей на понуро сидящего на диване брата. — О чем ты думал?! Ты вообще думал? Это надо умудриться попасть в такую задницу! Если ты еще скажешь, что был под кайфом, я тебя придушу собственными руками!
Костя ни разу не возразил, выслушивая все оскорбления, будто считал себя заслуживающим их. Тогда я не выдержала, и раздраженно бросила Андрею: