Алмазные нервы
Шрифт:
– Не знаю, кто такой «дырозадый» и почему это обращено ко мне, но, как мне кажется, он хочет говорить с тобой.
Крот громко хрюкнул, и теперь один только Мартин смотрел на него равнодушно. А Таманский кинул в рот какую-то таблетку и по-особенному посмотрел на затылок Крота. Словно прицеливался.
Я с некоторым опасением приложил трубку к уху.
– Добрый день, уважаемый Артем, – донесся из трубки ровный голос Тройки. – Позвольте узнать, как ваше здоровье? Не болит ли голова?
Погода не удручает ли? Не
– Кого? – Мартин посмотрел на меня заинтересованно, видимо, я имел крайне удивленный вид.
– Инфлюэнцию? А диарея не мучает?
– Кто?
– Дрисня!!! Понос!! Медвежья болезнь! Твою дивизию! Какая падла сожрала мою колбаску?! Ты хоть знаешь, козел, сколько ей было лет?!
– Лет? – Мне стало нехорошо.
– Лет! Мне наплевать на твой желудок, но я хочу есть! А кроме кем-то недохаванных огурчиков у меня ничего нет! И куда вы смотались, позвольте спросить?
– Мы по делу…
– Какому делу? Какому делу?!
– Ну… – Я вдруг понял, что и сам не знаю, по какому делу мы едем. Костя сказал, мы поехали. Это обстоятельство меня неприятно удивило, хотя я оценил Костины организаторские способности. Я посмотрел на Таманского:
– По какому делу мы едем?
– По важному, – ответил Костя.
– Пошли его в задницу, – проорал в трубку Тройка, который все слышал, телефон Таманского имел вполне приличные микрофоны.
– Пошел ты в задницу, – обратился я к Косте.
Тот возвел глаза куда-то под потолок, и на лице у него появилось страдальческое выражение. Я понимал, что он не желает откровенничать при киберах, но по поводу их дальнейшей судьбы у меня были особые планы, и количество информации, которым они могли завладеть, меня не интересовало.
– К одному из твоих начальников. Как мне кажется, он хотел тебя видеть.
– Ага, – вдумчиво ответил я и затем проговорил в трубку: – Мы ко мне на работу.
– А потом?
– А потом? – Я снова посмотрел на Таманского.
– А потом еще… в одно место. Пошли его в задницу.
– Сам пошел, – угрюмо отозвался Тройка. – В промежутке заскочите еще кое-куда. На проспекте Парламентариев есть такая развалюха. Дом 238. Зайдешь только ты, один. Скажешь, что к Антону. Там дальше будешь по коридорам всяким ходить и все такое, короче, когда встретишь Антона, скажи, что Илье нужна команда. И Илья на второй точке. Он знает. Скажешь, что пора уже дрын выдирать. Караул устал. Понял?
– Понял, а кто такой Илья?
– Я Илья, понял?
– Понял…
– И на обратном пути жрачки купите, я есть хочу!!!
– На какие бабки?
– На любые. Я тебе их потом, один хрен, верну.
– Тоже понял. Пока.
Я отдал трубку Косте. Тот принял ее и с пониманием посмотрел на меня.
– Коктейль Мошкина. Есть хочет?
– Я бы сказал, страстно желает. Слушай, тут в одно…
Тут меня перебил Крот:
– Приехали почти. Где выгружаться будем? Таманский посмотрел на меня.
Я, перегнувшись через передние сиденья и плечо Грифона, посмотрел на огромное здание, нависающее над улицей.
– Рули во двор.
Крот остался внизу. Грифон, который производил впечатление кибера немногословного и вообще находящегося под действием наркотиков, поднялся с нами на лифте, где и остался, блокируя двери и старательно строя из себя механика. Коридоры двадцать пятого этажа были пусты. Суббота. Утро. Все приличные граждане, а в таких домах живут только приличные граждане, еще спят.
Я оставил Костю с Мартином за поворотом коридора, в нескольких шагах от двери в квартиру Стройгуева. В воздухе витало спокойствие, сонное и медлительное, оно сочилось из-за плотно пригнанных дверей, из швов обшивки… Не хотелось шуметь.
Звонок в квартиру Владимира Федоровича был мелодичным и звонить в него долго было истинным удовольствием.
Дверь открылась не сразу, но быстро. Не знаю, ждал начальник отдела безопасности такого визита или нет, но вид у него был не слишком удивленный. Не в пример тому виду, который он заимел через несколько секунд, когда я прижал его к стенке «береттой» и в открытую дверь ввалились еще двое. Один из них рванул в глубь квартиры, распахивая двери и застыв возле одной, видимо двери спальни.
У Владимира Федоровича была жена, которая мирно спала, и дети, которых сегодня дома не было. Это было к лучшему.
Еще у господина Стройгуева был замечательный кабинет, обшитый деревом. Там было тихо, но что-то мешало разговору. Вероятно, обилие звукозаписывающей аппаратуры за деревянными панелями. Поэтому я посадил Владимира Федоровича на кухне. Таманский находился неподалеку, возле спальни, где мирно спала супруга. Мартин что-то вытворял с системой безопасности квартиры, что-то прокручивал на пленке, что-то стирал.
– Итак, Владимир Федорович, вы, кажется, хотели меня видеть?
Стройгуев сидел на стуле посреди кухни и совершенно спокойно смотрел на меня как-то рассеянно. Не нравился мне этот взгляд, поэтому я держал своего бывшего начальника на прицеле.
– Не паясничайте, Артем. Чего вы хотите?
– Да в общем-то ничего такого. Мне не нужны ваши деньги, не нужна даже ваша жизнь, страшные тайны Министерства иностранных дел мне тоже не нужны. Нужны только ваши ответы на несколько вопросов. И заметьте, меня не интересует ваше мнение по поводу того, что я нарушаю закон, угрожаю вашей жизни и вообще веду себя непочтительно. Поэтому не утруждайте себя чтением моралей. Я уже не нахожусь в вашем подчинении и за последнее время насмотрелся многого – несколько устал. Если вы собираетесь упорствовать, проявлять несгибаемое мужество, то знайте, что идеи допроса третьей степени с пристрастием меня не пугают. Это понятно?