Алмазы Эсмальди
Шрифт:
Гарри посмотрел на нее с интересом.
– Ты, я вижу, здорово все обмозговала, а?
– Это потому, что я тебя люблю, и понимаю, как осторожно ты должен себя вести.
Гарри перевернул ее на спину.
– А теперь ты будешь пассивной, а я – очень активным.
Перед уходом он позвонил в гольф-клуб. Джо Гейтс сказал со смешком, что его никто не спрашивал.
По дороге домой Гарри ломал себе голову, как раздобыть 400 долларов, не подорвав свои финансы. Он с тревогой чувствовал, что запутывается в сети лжи и интриг,
– Да что с тобой такое? – возмутилась Лиза, когда он сообщил ей об этом. – Ты пьян?
– Так уж случилось, – Гарри пожал плечами. – Извини… но со всеми бывает. Отгоню-ка я машину к Джефферсону. Он исправит.
Гарри был в хороших отношениях с хозяином гаража Джефферсоном. Они любили поговорить о машинах, всегда сходясь во мнениях. Зато Лизу Джефферсон не выносил. Осмотрев повреждения, он сказал, что ремонт обойдется в 90 долларов.
– Вы не могли бы сделать мне одолжение? – спросил Гарри. – Может, припишите к счету еще четыреста? – Он подмигнул. – Когда миссис Льюис будет расплачиваться, я эти четыре сотни заберу. Ладно?
Джефферсон ухмыльнулся.
– Конечно. Для вас всегда с удовольствием, мистер Льюис. Так, давайте посмотрим: выправить и перекрасить крыло, поставить новую фару, заменить колпак, снять и выправить переднюю ось, отрегулировать тормоза. Угу… можно.
Получив счет, Лиза разбушевалась. Гарри смиренно заметил, что авария есть авария, и страховка покроет все расходы, но Джефферсон хотел бы получить чек сразу. Лиза выписала чек и швырнула ему.
– Впредь будь осторожнее!
Так, сама того не зная, Лиза заплатила за машину для Тани.
План девушки решил все затруднения. Когда у Гарри возникало желание, он звонил в ресторан и говорил, что ошибся номером. Около половины двенадцатого, когда То-то ложился спать, а Хельгар смотрела телевизор у себя в комнате, Гарри выскальзывал из спальни, запирал ее, выходил через дверь патио, которую тоже запирал за собой, а затем пробирался к дороге, где его в машине ждала Таня. Жизнь Гарри превратилась в пытку для нервов и экстаз плоти. И все же он ни о чем не жалел. Чем чаще он встречался с Таней, тем сильнее разгоралась его страсть. Она редко просила денег, да и то на какие-нибудь дешевые пустяки. Он видел, что эта экзотическая, восхитительная любовная связь почти ничего ему не стоит.
Через три месяца Таня напомнила, что пора вносить плату за квартиру, и снова пришлось думать, как вытянуть у Лизы триста долларов. Лизе только что закончили отделывать заново спальню. Гарри зашел к светловолосому декоратору-гомосексуалисту, который, как он знал, ненавидел Лизу, и уговорил того добавить к счету четыре сотни: три для Гарри и одну для себя. Гомик пережил несколько неприятных минут, объясняя Лизе, почему цена превысила первоначальную смету, но комната ей нравилась,
Однажды воскресным утром, когда Таня и Гарри лежали на кровати, пресытившись любовью, она попросила:
– Расскажи мне, пожалуйста, об ожерелье Эсмальди.
– Откуда ты о нем знаешь? – удивленно спросил Гарри. Он испытывал приятную расслабленность и сонливость.
– Я читала о нем. Оно очень красивое?
– Пожалуй… Да, очень.
– Она часто его надевала?
– Почти никогда. Оно лежит в сейфе. Честное слово, чертовски досадно, что у нее неподходящая наружность. На красивой женщине оно выглядело бы великолепно.
– А на мне?
Гарри приподнял голову и окинул взглядом ее обнаженное тело. Улыбаясь, он кивнул.
– Великолепно – не то слово.
– Если с ней что-нибудь случится, ожерелье станет твоим?
– Где там! Она завещала его музею. Да и не случится с ней ничего.
Миндалевидные глаза Тани расширились.
– Музею?
– Именно. Музею изобразительных искусств в Вашингтоне.
– Значит, когда она умрет, его уже не наденет ни одна женщина?
– Верно.
Таня глубоко вздохнула.
– По-моему, это очень эгоистично.
– Да, но ничего не поделаешь… ожерелье ведь ее.
Всю неделю Лизу мучила боль. Ее раздражительность стала непереносимой. Доставалось даже Хельгар, а уж Гарри – больше всех. Он нервно расхаживал по гостиной, когда вошел доктор Гурли, закончивший осматривать Лизу. Высокий, худой, почтенного вида врач всегда нравился Гарри.
– Как вы ее находите, доктор? – спросил он с волнением.
– Тревожиться не о чем. Периодические приступы были неизбежны. Я выписал ей новые лекарства. Через несколько дней она будет в норме.
Он тоже испытал на себе остроту языка Лизы, но она была одной из самых выгодных пациенток, и он смирился с этим.
– Значит, опасности нет?
– Опасности? – Гурли улыбнулся. – Она проживет еще долгие годы. В этом отношении вам нечего беспокоиться, а вот развеяться ей необходимо. Я порекомендовал ей несколько недель отдохнуть на яхте. Морской воздух, перемена обстановки – нет ничего лучше для нее.
После ухода врача Гарри поднялся в спальню Лизы. Она лежала в постели: жестокое осунувшееся лицо, губы от боли сжаты в тонкую линию.
– Этот дурак считает, что мне нужна морская прогулка, – сказала она, когда Гарри закрыл дверь спальни. – Мы поедем на Багамы. Предупреди капитана Эйнсуорта. Мы отплываем в субботу и пробудем в море шесть недель. Я уже звонила Ван Джонсонам. Они поедут с нами.
Гарри ужаснулся. Он подумал о Тане. Шесть недель не видеться с ней! Торчать на проклятой яхте с жуткими занудами Ван Джонсонами!
– Но, дорогая, я не могу бросить офис на шесть недель, – запротестовал он, пытаясь улыбнуться.