Алмазы мертвеца
Шрифт:
Я испытующе смотрела на своего клиента.
Он молчал. Затем встал, прошелся несколько раз по комнате. Выпил воды из стакана, стоявшего на столе. После снова сел, только уже на стул рядом со мной.
– Хорошо, Женя, давай по порядку. Я все равно тебе все собирался сегодня же рассказать. Дело в том, что я действительно не знаю, что эти люди делали в моем саду и что они там искали. Потому что клада там быть никак не может. Я это точно знаю!
Я молчала, давая понять, что готова слушать дальше.
– Бабушка перед смертью дала мне наводку, где якобы
– Хорошо. Какие ты из этого сделал выводы?
– Вывод первый: клад спрятан где-то в печи… ну или возле печи, или под ней, я не знаю.
Я сразу устремила взгляд в то место, где, по моим предположениям, должна быть печка.
Олег, видимо, заметил мой взгляд.
– Верно. Тут была печка. Старая и уже не функционирующая, ей уже давно не пользовались. Как видишь, тут местное паровое отопление, лет шесть назад я установил его. Вот эту печь я и решил сломать прошлой осенью, когда приезжал сюда уже один. Женя, я, наверное, разобрал каждый кирпичик, все перерыл, даже дымоход, и под печкой все проверил до самого подпола. Я даже изучил строение печи. Но, увы, я ничего не нашел.
– Но ведь разобрать печь – это не так уж и просто. В одноэтажных домах труба выходит наружу через потолочное отверстие и кровлю. И демонтаж, как я понимаю, надо начинать с трубы? – уточнила я.
– Верно. На самом деле снять трубу с крыши – это пара пустяков. Сложнее, если она кирпичная. Металлическую, особенно старую трубу достаточно просто расшатать в разные стороны, и она сразу снимется. Сложнее разбирать дымоход на чердаке, кирпичик за кирпичиком. Но при наличии нужных инструментов и желания это можно сделать в течение одного дня, – разъяснил мне Олег.
– Хорошо, с этим понятно, но, может, не стоит принимать слова твоей бабушки буквально. К тому же, мне кажется, не совсем целесообразно прятать ценные вещи в недрах печи. Ведь печь надо топить, и она при этом неплохо накаляется.
– Да, Женя, я тоже думал об этом. Но если предположить, что эти самые, как ты говоришь, ценные вещи были уложены в некий металлический чемоданчик, сундучок или шкатулку, то при нагревании они могли бы и не пострадать. Ведь я не думаю, что мой дед был такой дурак, чтобы прятать ценную вещь так, чтобы она пострадала.
– Логично, – согласилась я. – Опять же, мы не знаем, что это было – шкатулка, коробка, сверток, и не знаем, что было внутри.
– Не знаем. И, Женя, поверь мне, я, правда, не знаю, что там было. Я даже не знаю, что именно нам надо искать. Это просто какая-то идея фикс.
– Раз появилась такая идея, то надо действовать! – подбодрила я.
– Согласен! – Глаза Олега загорелись. – Что бы там ни было, мы должны найти это!
– Значит, будем искать. Хорошо, идем дальше. Что ты там говорил про фотографию?
– Да, фотография…
Олег быстро встал, подошел к иконам, под которыми были полки, и достал оттуда большой альбом. Сдув с него пыль, он чертыхнулся и снова сел на стул. В его руках был старый фотоальбом, обшитый бархатной тканью бордового цвета.
Открыв его и быстро пролистав, Олег остановился на определенной странице, после подвинул альбом ко мне.
– Вот. Это любимая фотография бабушки. Она ее очень любила. Ей тут сорок лет.
Я посмотрела на фото. Молодая, красивая женщина с волевым взглядом. Черные волосы, собранные в косу, высокий аристократичный лоб, мягкие линии подбородка, волевые губы с какой-то внутренней, слегка заметной улыбкой. Хотя улыбка больше исходила из глаз. Глаза… Темные, пронзительные, и густые черные брови над ними. Раньше брови не выщипывали. А может, кто и выщипывал, но бабушка Олега этого не делала.
Фотография была приклеена прозрачным скотчем за уголки.
– Я ее отклеивал, – словно прочитав мои мысли, произнес Олег. – Не знаю, правда, зачем? Но просто отклеил, вертел ее в руках, рассматривал, словно пытался найти какой-то ответ, но так ничего и не понял. Боюсь, слова насчет фотографии были просто бредом.
После этих слов я посчитала нужным спросить:
– Олег, а ты точно уверен, что все сказанное твоей бабушкой не является бредом?
Олег ответил не сразу. Он снова глотнул воды, затем захлопнул альбом и убрал его обратно под иконы.
Я еще что-то хотела спросить про фотографию, промелькнула какая-то мысль, но тут же испарилась. Ладно, потом вспомню, спрошу.
– Нет, Женя! Это не бред! Я же говорил тебе, что она не раз рассказывала мне в детстве про то, что дед нашел в каком-то заброшенном барском доме клад. А когда я у нее спрашивал, куда он его спрятал, то она так хитро улыбалась и отвечала: «А кто ж его знает, куда спрятал…» Правда, потом, года три спустя, я сам об этом заговорил с ней, на что она отмахнулась, но ответила уже по-другому: «Всему свое время, подрасти для начала». На этом все! Я подрос, институт, работа, свидания. Да я потом совсем забыл об этом разговоре и об этом кладе, будь он неладен. И вряд ли вспомнил бы, если бы бабушка перед смертью не стала снова про него вспоминать и говорить загадками. Вот почему бы сразу не сказать, где он спрятан? Ну что за женщина.
– Да уж, согласна, загадочная у тебя была бабушка, – иронично заметила я и тут же перешла к делу: – Хорошо, предположим, твой дед спрятал найденный клад где-то в печи. Но ведь он много клал печей? Вот эту, которую ты сломал, он сам строил?
– Да, он сам. Поэтому эту версию как самую доступную я решил проверить в первую очередь. И мыслишь ты верно, Женя! Я тоже об этом думал и в связи с этим наметил дальнейший план наших действий!
Мой подопечный выразительно замолчал.
Я тоже не отвечала, давая понять, что жду продолжения.