Alouette, little Alouette…
Шрифт:
И в третий раз сообщил, что ККК-3С уже закуплена, деньги переведены, сегодня же погрузят и со всеми предосторожностями доставят через океан прямо в их лабораторию, где расконсервируют и подготовят к работе.
Максим угрюмо промолчал, а Френсис почему-то вздохнул и сказал упавшим голосом:
– Это все останется в лаборатории, даже если ты не вернешься.
Максим пробормотал:
– Вот Георгу и Джорджу повезло… Как и Анечке.
– Повезло, – согласился Френсис. – Более того…
Максим насторожился.
– Что еще?
– Ты победил, – сказал Френсис. – Ты
Максим сказал досадливо:
– С какой стати? Я уволился.
– Мне поручено сказать тебе, – проговорил Френсис негромко, и оттого получилось очень весомо, – что если ты так против, то единственное условие, так тебя взбесившее, изымается.
Максим ощутил, что не верит своим ушам.
– Что-о-о?
– Ты можешь вернуться на работу, – сказал Френсис. – В новое помещение, где будет установлена ККК-3С. И можешь набрать новых сотрудников. Все будет как ты и хотел. Тот магнат понял, что поступает неправильно и… отступил.
– А как же финансирование?
– Оставил в прежнем объеме, – ответил Френсис. – Да тут никакое не благородство, старик! Что для него двадцать миллионов долларов?.. В общем, о той дуре можешь забыть. Больше ее не увидишь. Возвращайся. Директор сказал, твой пропуск все так же лежит у него в столе. Ни о каком твоем увольнении речи не было. Он сказал, что ты устал и взял отпуск на недельку.
Максим сказал с досадой:
– Тогда что получается, я его кинул?.. Переиграл, как они там у себя говорят? Сумел все провести так, что и деньги получил, и его на хрен послал?
Френсис ухмыльнулся, щелкнул пальцами, и вокруг него на экране с легкими щелчками начали взрываться фейерверки, а потом поднялись и величаво поплыли вверх разноцветные шарики. Некоторые выплыли в комнату Максима, почти неотличимые от реальных, только уходят в потолок беззвучно.
– Здорово? – спросил он. – Вообще-то, ты молодец. Не ожидал от тебя такой железной хватки. Ты настоящий руководитель!..
– Да пошел ты…
Френсис понизил голос:
– Не бойся, никому не скажу, что вышло случайно. Все будет представлено, как твой холодный расчет, когда каждая мелочь предусмотрена, взвешена и учтена.
– Спасибо, – буркнул Максим. – Похвалил так похвалил… Будто помоями облил.
– Ты чего? – изумился Френсис. – Мы ученые или хто?.. У тебя что, мерехлюндии?
– Знаешь, – проговорил Максим нехотя, – тот магнат признался, что он с тринадцати лет вынужденно бросил школу и пошел работать, чтобы помогать больной матери. И так у него пошло-поехало, он работал с утра до ночи, не зная ни выходных, ни отпусков… Женился уже миллионером, жена из красивых и образованных, но крайне бедных, вот и разбаловали дочку, давая ей все, что самим недоставало в детстве… Он винит себя за ее разбалованность, но теперь сделать уже ничего не может.
Френсис хмыкнул.
– Удивил! Разве для нас с тобой мнение нашей компашки не всегда значило больше, чем родительское? Особенно когда друзья зовут веселиться и отрываться, а родители нудно долбят о необходимости учебы, дисциплины…
– Вот-вот…
Френсис спросил с интересом:
– И что?
– Да так, – ответил Максим со злостью. – Вот теперь
Френсис ахнул.
– Ты что? Ты что задумал?
– Пока ничего, – огрызнулся Максим. – Но как-то гадко. Этот магнат оказался благороднее. А я, выходит, последнее говно?
– Ну, – запротестовал Френсис, – совсем не последнее, что ты такое на себя говоришь?
– Ну спасибо, – сказал Максим саркастически. – Этот магнат предположил, что его разбалованная дочка, потершись в нашем коллективе, увидела бы другую сторону… и, может быть, поняла, что та не менее интересна, чем прожигание жизни в ночных клубах.
Френсис покачал головой, глаза стали очень серьезными.
– Максим, – сказал он с предостережением в голосе, – тебе это надо?.. Ты ученый, как и я, только я круче, что естественно. И давай заниматься наукой. Мы в одном шаге от настоящего бессмертия!.. Каким житейским мелочам позволено не то чтобы остановить, но даже замедлить на шажок нашу великую работу?
Максим вздохнул, подумал, Френсис молчал и, приблизив голову с экрана, нависал над ним в массивной трехмерности, наблюдал, как медленно меняется лицо Максима, когда мысли и чувства борются, побеждают, уступают, идут на компромиссы.
– Не знаю, – сказал Максим нехотя. – Я не то чтобы ответить благородством на благородство, просто я из тех, кто выполняет условия контракта, даже если тот не скреплен подписями. Договор есть договор. Тот магнат выполнил со своей стороны все. Я должен либо отказаться, либо взять… все, как и было в договоре.
Френсис посмотрел с интересом.
– Хотя можешь взять только часть? В смысле взять деньги и оборудование, но не брать в придачу дочку?
– А честь? – спросил Максим. – Когда-то такое понятие существовало. Возможно, у торгашей ее давно нет, но мы, ученые, единственные наследники рыцарских традиций. Если и мы, ученые, утратим честь и достоинство, что будет с миром?
Френсис прервал:
– Понял-понял, к чему склоняешься, как деревцо под ветром обстоятельств. Ишь, как я загнул! Во мне поэт помер. Крупный, как я думаю. Я вообще-то во всем крупный, кроме роста. Ладно, поэтов не жалко. Но тогда да, получается, этот торгаш тебя обыграл!.. Он рассчитал, что ты со своими понятиями о чести не сможешь деньги взять, а его дочку в зад пинком.
– Возможно, – согласился Максим, – но сути это не меняет.
– Точно?
– Я должен, – сказал Максим, – либо взять все, либо не брать ничего.
– Тогда сделаем так, – сказал Френсис быстро, по его виду Максим понял, тот все еще страшится, что Максим откажется вернуться в лабораторию. – Эту красотку берешь лаборанткой с условием не приближаться к тебе и твоему столу! Ну, как в штатовских судах запрещают разведенным супругам приближаться друг к другу ближе, чем на сто метров… Ей будет позволено убирать у всех, но не у тебя. Ты лучше будешь гордо тонуть в говне, чем позволишь ей пройтись там с тряпкой. И вообще на нее можно надеть паранджу или хотя бы хиджаб! Мы это проведем по статье толерантности и усиления мультикультурности. Или в знак протеста против агрессии США в Ираке… или в Иране… где они сейчас добывают нефть?