Альпинист. Покорить СССР
Шрифт:
– Ну что, как себя чувствуешь? – спросила мать, встретив у порога больницы.
– Нормально, – ответил я, вглядываясь в первое, еще не такое теплое апрельское небо.
– Тогда пошли на остановку.
– На остановку? – не понял я.
– А что же, на такси, что ли? – буркнула мать, сурово глянув на меня.
Мы прошли через улицу, встали на остановке. Я все это время смотрел на дорогу, с удивлением отмечая, что поток машин минимальный. Казалось, что автомобилей вообще нет, хотя они, конечно же, были и ехали по своим делам – новенькие
К остановке подъехал белый ЛАЗ с красными полосами по борту. Мы забрались внутрь, сели на места. Автобус зарычал и поехал прочь.
Всю дорогу до дома я пялился в окно. Никакой пестрящей из каждого угла назойливой рекламы и баннеров, никаких мониторов с надписями и брендами. Строгость и минимализм, ровные ряды новостроек, да молодые деревца, посаженные вдоль дороги.
И лишь на девятиэтажке, почти на самой крыше, виднелась надпись: «Красный октябрь». И на другой, напротив, «СЛАВА ВЕЛИКОМУ СОВЕТСКОМУ НАРОДУ».
Не сразу я понял, что так притянуло мой взгляд. И лишь когда мы вырулили на другую улицу, сообразил, в чем дело. Теснота. Ее тут нет. В моем городе моего времени она была повсюду. Пробки, потоки, движение, спешка. Тесные рядки машин, текущие узкими колеями вперед, такие же узкие потоки людей, множество людей, бегущих по делам. Все в сотках, все с какими-то стаканчиками с кофе и шаурмой, словно дома нет времени позавтракать, все на бегу, вся жизнь.
Тут же ничего этого не было. Машин мало, люди тоже не ходят – время десять часов, все на работе.
Мы вышли на нужной остановке, двинули к дому. Я шел чуть позади матери, потому что не представлял, куда направляться.
Двор был таким же просторным. По центру стояла детская площадка, на ней сваренная из труб ракета, деревянная песочница, лавочка, на которой сидели два старичка – один клевал носом над газетой, второй держал в руках коробку с домино. У дальней стороны площадки виднелись свежепосаженные, молодые тополя.
Мы подошли к одной из девятиэтажек. Эта была так называемая «брежневка», видимо, одна из первых. В доме имелся лифт и мусоропровод. Считай, элитное жилье.
Поднялись на седьмой этаж.
Квартира улучшенной планировки.
«Трешка», – понял я, заходя внутрь.
И вновь волна ностальгии захлестнула меня. В зале я увидел диван, парочку кресел, журнальный столик, на котором лежало несколько журналов «Вокруг света». У одной стены располагалась финская стенка, уже не новая, видимо, перекупленная у кого-то. За стеклами стенки виднелась хрустальная посуда. Другую стену закрывал ковер. На потолке – люстра каскадом.
– Кушать хочешь? – спросила мать.
Я покачал головой.
– Тогда отдыхай. А я побежала. Отпросилась у Константина Ивановича на обед, чтобы тебя встретить. Теперь возвращаться пора. В холодильнике найдешь что перекусить.
И ушла, оставив меня одного в абсолютно незнакомой мне квартире.
Сначала я чувствовал себя, словно не своей тарелке. Словно вор какой-то. Потом постепенно обосновался. Осмотрел богатую библиотеку, в основном труды Ленина. Потом зашел в кухню. Не сдержался, заглянул в холодильник. Кастрюля с супом, сковородка с недоеденной яичницей, маленький кусочек «докторской» колбасы, килька, полбанки соленых помидоров.
Потом перешел в комнату. Как оказалась, она была моей. Здесь я остановился надолго, решил изучить ее внимательней, чтобы лучше узнать того, в чьем теле я оказался.
Парень увлекался спортом, ходил в кружок путешественников, о чем говорили множественные вырезки из журнала «Вокруг света» на тематику гор и альпинизма – в основном картинки. На полочке плотными рядками стояли книги, исторические и фантастика. На самой верхней полке лежал самый настоящий ледоруб. Я осторожно взял его, примерился. В руке он лежал уверенно, как влитой, из чего я сделал вывод, что он определенно принадлежит парню.
Я вернулся в зал, сел у журнального столика. Начал от нечего делать листать один из журналов «Вокруг света». И на третьей странице остановился. Меня словно прошибло током. Там, на черно-белой зернистой фотографии, была запечатлена гора.
Да не простая, а та самая, которую я увидел в своем видении в больнице. Именно на ней, на самой верхушке, если верить моему сну, был некий свет, который мог отправить меня обратно в мое время.
Судорожно сглотнув подступивший ком, я прочитал заметку.
30 августа 1956 года объединённая команда московского «Спартака» и Казахского комитета физкультуры и спорта под общим руководством Виталия Абалакова сумела покорить вторую по высоте вершину СССР – Пик Победы. Известная вершина, среди альпинистов называемая просто «семитысячник», одна из сложнейших, получила свое название в 1946 году. Пик пытались покорить в 1949 году алма-атинские альпинисты, но отступили после схода серии лавин c северного склона. В августе 1955 года сразу две экспедиции попытались покорить вершину: алма-атинская и узбекистанская. Первая команда поднялась до высоты 6930 м, но попала под снежный ураган, из 12 альпинистов в живых остался лишь один.
Я стал убеждать себя, что сон – это всего лишь сон, не более. Но не мог успокоиться и все продолжал смотреть на черно-белый снимок, как зачарованный. Если возможно перемещение в пространстве и времени, если существует переселение душ, то почему не может существовать некоего портала на верхушке горы?
Видение ведь об этом и говорило мне.
Нет, бред какой-то! Точно такой же, как возможность переселения душ…
С трудом заставив себя закрыть журнал, я встал. Принялся ходить из угла в угол, словно тигр в клетке.