Альпийская крепость
Шрифт:
Рядом с «Горным приютом» пролетел швейцарский военный самолет. Воздушные силы этой страны представали до наивности незначительными, тем не менее пилоты ее регулярно демонстрировали свое присутствие, облетая приграничные горные районы, в которых время от времени появлялись группы беглецов, каким-то чудом пробивавшихся сюда из Германии, Италии или Югославии.
— Никто и не сомневается в том, что ставку свою фюрер построил именно в этом своем Оберзальцберге, — поморщился Донован, перечеркивая все усилия резидента. — Но речь идет о создании огромного укрепрайона под названием «Альпийская крепость». Кто для вашего агента был основным источником информации в рейхе?
— Считаю этот источник более чем авторитетным. Речь идет об оберштурмбаннфюрере Вильгельме Хёттле. Начальнике отдела службы внешней разведки РСХА в Австрии, личном представителе бригадефюрера Вальтера Шелленберга в Вене. Но мне не хотелось бы, чтобы это имя каким-то образом всплывало в окружении генерала Эйзенхауэра, поскольку есть опасение, что мы можем потерять…
— Оставьте при себе ваши опасения, Даллес, — голос начальника разведки США становился все более категоричным и резким. — Не до них сейчас. Не знаю, возникнет ли это имя в штабе Главнокомандующего объединенными силами в Европе, но хотелось бы верить, что уже завтра оно возникнет здесь, в Берне.
— Но это… невозможно.
— Невозможно верить в появление бесчисленного множества подземных крепостей фюрера, на всем пространстве от преисподней Антарктиды до фиордов Норвегии. Со всем остальным как-нибудь свыкнемся.
— Хотите, чтобы я срочно вызвал Хёттля в Берн? Если учитывать все меры предосторожности, то сделать это будет очень сложно.
Донован впервые улыбнулся. На лице его вырисовалась грустная улыбка крестьянина, который, присев на корочки в конце грядки, обнаружил, что взрастил совершенно не тот овощ, который рассчитывал увидеть, высеивая весной семена.
— Не настолько сложно, как вам кажется, Даллес. Вы опять все усложняете. Мы его уже вызвали.
— Как-ким образом? — запинаясь спросил Даллес.
— Через наши каналы в Мадриде, естественно.
«Как и следовало предположить, — произнес про себя Даллес. — Через Мадрид, через мою голову, и даже не посоветовавшись со мной, не поставив в известность, хотя речь идет о моем давнишнем источнике. Несправедливо!». Не приходилось сомневаться, что его умышленно обходят, а значит, акции его в европейском отделе внешней разведки в самом деле падают. Причем стремительно.
— Если все пойдет по плану, завтра оберштурмбаннфюрер Хёттль уже будет в Швейцарии, — игнорировал его амбиции шеф УСС. — Добираться сюда из Вены несложно. Тем более что благодаря счастливому стечению обстоятельств он прибудет под самым благовидным предлогом. Правда, под чужим именем, зато — сопровождая рейхсмедика СС, профессора Карла Гебхардта [27] , на конгресс по проблемам эпидемиологии, организованный Международным Красным Крестом и Международным советом врачей-эпидемиологов.
27
Речь идет об исторической личности, известном германском враче, начальнике медицинской службы войск СС, группенфюрере СС и генерал-лейтенанте войск СС, профессоре Карле Гебхардте, который был личным секретным агентом Отто Скорцени. Пользуясь своим статусом медика, он, по поручению Скорцени, под различными предлогами, не раз посещал Испанию, Португалию и Швейцарию, где вступал в секретные переговоры с представителями американских спецслужб, американского правительства и командования. Именно через него американская разведка рассчитывала заполучить в свои ряды самого Скорцени и нескольких его ближайших соратников, в том числе и Вильгельма Хёттля.
— Удачный ход, — пробормотал Даллес, поймав себя на том, что понятия не имеет о предстоящем Международном конгрессе медиков, хотя обязан был бы. Разве что само же руководство УСС и организовывает его в убийственно спешном порядке.
— Собрание медицинских светил, правда, начнется лишь через три дня после их прибытия. Но почему бы известному профессору Гебхардту не воспользоваться случаем, чтобы пообщаться со своими коллегами в Берне?
— Логично, — хрипловато проворчал Аллен.
Услышав о визите профессора Гебхардта, он заметно успокоился: лучшего прикрытия для Хёттля не придумаешь. Этого рейхсмедика СС многие врачи Европы знали в лицо, его работы изучали, они вызывали заинтересованные споры. Как серьезному ученому, ему прощалась служба в СС, а представители Красного Креста ценили его за протекции, к которым он время от времени прибегал, облегчая деятельность представителей этой организации и в самой Германии и, что особенно было важно, в контролируемых СС концлагерях и на оккупированных территориях.
Несколько раз он даже вступался за медиков, попавшихся в сети СД или гестапо. Иное дело, что прибегал Гебхардт к этим реверансам с тайного согласия Главного управления имперской безопасности. Даллес даже не сомневался в том, что некоторых ученых-медиков специально загоняли на какое-то время в подвалы тайной полиции рейха, чтобы затем предоставить возможность Гебхардту мужественно вступаться за них, как за своих коллег. После чего он появлялся на очередном международном конгрессе в роли благодетеля, а вот в каких ролях оказывались в дальнейшем освобожденные им из гестапо медики — это еще подлежало расследованию. Но ведь времена такие, что выбирать не приходилось. Тем более, когда речь шла о подвалах гестапо и концлагерях.
Гебхардта прекрасно знали в американском посольстве в Мадриде, там его ценили, как человека, благодаря которому можно было свободно выходить на Скорцени, а через него — на Кальтен-бруннера и даже Гиммлера. И если до сих его курьерские усилия не привели к каким-то осязаемым результатам, то лишь потому, что основные политические решения принимаются не в стенах посольства и не на явочных квартирах разведывательных резидентур, а в высших эшелонах власти.
13
Когда Мюллер, уходивший последним, закрыл за собой дверь, фюрер как-то заметно оживился, в кресло сел свободно — почти в профиль, облокотись правой рукой о стол и забросив ногу за ногу. Подбородок при этом он попытался уложить на плечо.
— То, о чем мы сейчас поведем разговор, известно будет только нам троим. — Скорцени и Борман сидел по разные стороны стола, однако Гитлеру это не мешало, взгляд его был нацелен в пространство между окнами. Это был взгляд в себя, в никуда. — Вы, Скорцени, находитесь здесь как мой специальный секретный агент по особым поручениям [28] . Вы еще помните об этой вашей должности?
28
Эту должность фюрер ввел для Скорцени во время операции по освобождению дуче Муссолини. С одной стороны, она позволяла Гитлеру выводить обер-диверсанта рейха из его непосредственного подчинения как начальника отдела диверсий РСХА начальнику этого главного управления Кальтенбруннеру и даже Гиммлеру; с другой стороны эта должность наделяла его особыми полномочиями, позволявшими при его удивительно низких чинах (капитана и майора войск СС) командовать в ходе операций полковниками и даже генералами.
— Помню, мой фюрер.
— Я давненько не напоминал вам о ней.
— В последний раз во время переворота в Венгрии, когда надлежало арестовать и доставить в Берлин правителя этой страны адмирала Хорти [29] и нескольких людей из его ближайшего окружения.
Фюрер загадочно улыбнулся и нетерпеливо, нервно постучал худыми, дрожащими пальцами по столу.
— Это была прекрасная операция. Что скажешь, Борман?
— Благодаря тому, что нам удалось убрать Хорти и поставить на его место Салаши, Венгрия до сих пор с нами, а не поставляет свои полки русским, как это делает румынский король Михай.
29
Этой операции посвящен роман «Операция «Цитадель».