Альпийская крепость
Шрифт:
— …Вооз родил Овида от Руфи; Овид родил Иессея… — могучий гортанный рокот долетал до помутневшего сознания Тото откровением Моисеевым, а потому казался неземным. А Скорцени все старался, причем старался так, что лепнина на потолке вот-вот могла обрушиться на головы слушающих его.
— Иессей родил Давида царя; Давид царь родил Соломона…
Монах приподнял голову и нервно повертел ею, пытаясь понять, что здесь происходит.
— Что это вы, Тото, мотаете головой, как лошадь, да еще и морщитесь? — кончилось терпение Скорцени. Парашютисты по-прежнему заставляли гостя оставаться на коленях. — Вам что-то не нравится в Новом Завете? Хотите сказать, что в Англии чтят лишь свои, староанглийские заветы? Или, может, кюре неподходящий? Нет, вы говорите, говорите. Я не папа римский, за глупость человеческую от церкви не отлучаю.
— Кто вы? — едва вымолвил Тото, когда рыжий парашютист запрокинул его голову и ввинтился стволом браунинга в шею.
— Великий немой заговорил, — оскалился Скорцени. — А вы, Гольвег, не верите в библейские чудеса. Бог не простит вам этого. К тому же заговорил по-германски.
— Так кто вы?
— Предлагаю уговор. Одно из двух: или вы, положа руку на Библию, все чистосердечно и искренне… Или же я продолжу чтение Святого Писания. Причем учтите: времени у меня предостаточно. Но выслушивать придется стоя на коленях, чтобы все сугубо по-христиански.
Тото молчал. Он выигрывал время, чтобы окончательно прийти в себя и оценить обстановку.
— Значит, все-таки читать? — вежливо поинтересовался Скорцени. — Вы мне льстите, брат Тото. Чтение Библии, а равно Талмуда и Корана — занятие, которому я посвятил большую и лучшую часть своей жизни.
Несильным ударом рукояти парашютист еще раз рассек Тото голову. Кровь багровым потоком стекала по лбу разведчика и, доходя до переносицы, разделялась на два тоненьких ручейка, впадающих в замутненные глаза.
— Я готов…ответить… на ваши вопросы, — с трудом проговорил Тото.
— Глядя на вас, я в этом почему-то сомневаюсь. Может, еще раз взбодрить вас?
— Прикажите своим мясникам не истязать меня.
— Так уж сразу и «мясникам», — недовольно проворчал Скорцени. — Как зачитываться сценами распятия Иисуса Христа — так мы все храбрецы. А как только приходится самому принимать хоть небольшие муки, начинаем возмущаться. А ведь грехи, наши с вами грехи, господин Эйховен, майор английской разведки Эй-ховен, давайте уж будет называть друг друга так, как назвали нас при крещении, ничуть не меньше грехов того, кто был распят.
— Да к чему здесь муки Христовы?! — еще болезненнее поморщился Тото.
— Легкомысленный вопрос. Нехристианский. Не согласны со мной? Я спрашиваю: не согласны?
— Согласен.
Кивком головы Скорцени приказал фельдфебелю-парашютисту и Гольвегу подтянуть еще одно кресло, усадить Тото и вместе с креслом поднести к столу.
Гольвег взглянул на Скорцени с искренним благоговением. Он вдруг открыл в штурмбаннфюрере непревзойденного следователя и…актера. Открыл новый талант.
— В таком случае отложим Библию, — оправдывал Скорцени его восхищение, — и предадимся рутинной работе: вопросы, ответы, уточнения… Чтобы как-то разнообразить ее, начнем с урока чистописания. Гольвег, ручку майору. Пишите, майор: «Я, майор Эйховен, сотрудник английской разведки…».
Тото отрешенно взглянул на прохаживавшегося по комнате штурмбаннфюрера и горестно вздохнул.
— Что вы смотрите на меня, майор? Надеетесь, что писанием «Благовествования от Эйховена» займется кто-то другой. Зря уповаете.
— Как вам удалось установить мое имя? В Италии оно вообще никому не известно.
— А вы предпочитаете, чтобы допрос начинался с презренного: «Имя? Фамилия? Год и место рождения?».
— И все же как удалось? Как разведчик разведчику…
— За дело, майор, за дело. Итак, «Я, майор Эдвард Эйховен. Год, место рождения и так далее… свидетельствую, что был направлен в Рим для подготовки операции по похищению папы римского».
— Это я, что ли, был направлен в Рим для похищения папы римского?!! — с горечью рассмеялся англичанин.
— Увижу, как вы будете смеяться, когда Черчилль, королевский двор и вся христианская Британия узнают из прессы, что, оказывается, у вас, майор Эйховен, было задание похитить папу римского; то есть когда на Британскую империю падет гнев всего христианского мира.
Только теперь Тото по-настоящему понял, в какую ловушку загоняет его Скорцени. Он с ужасом представил себе, каковой будет реакция руководства СИС, палаты лордов, Черчилля, когда это признание будет опубликовано. Сколько усилий придется приложить дипломатам и прессе, чтобы доказать, что… на самом деле такого задания не существовало. И что это он, майор Эйхо-вен, оклеветал добрую старушку Англию.
Но отступать было поздно. Тото прекрасно понимал, что теперь люди Скорцени дожмут его любой ценой, даже если для этого им придется живого рассекать на мелкие кусочки.
Пока Эйховен «чистосердечно» признавался в намерении увезти папу римского в Лондон и там заставить отречься от святого престола, или что-то в этом роде, агенты, засевшие на улице, успели обезвредить сослуживца майора и заменить убитого водителя своим. Он-то и должен был отвезти Тото в сопровождении Гольвега и Скорцени подальше от дома архиепископа.
Получив письменное признание майора, заверенное подписью и отпечатками пальцев, Скорцени в самом деле счел, что будет благоразумнее, если майор до поры до времени останется на этом свете.
— Единственное, в чем я могу заверить вас, как офицер офицера, майор Эйховен, что, пока вы будете выполнять наши указания, ни об этой нашей встрече, ни, тем более, о вашем признании никто в мире не узнает. И боже вас упаси пытаться хоть как-то мстить нашему уважаемому архиепископу Шардену.
Однако и слушал Тото, и смотрел на Скорцени все еще с недоверием. И когда на шоссе настала пора прощания, майор мелко вздрагивал всем телом, ожидая, что его вот-вот убьют одним из самых зверских способов. Скорее всего — имитируя автомобильную катастрофу.
— Что вас так удивляет, Эйховен? — улыбнулся штурмбанн-фюрер своей изувеченной шрамами улыбкой, видя, как испуганно смотрит на него англичанин, не веря, что ему действительно дадут возможность сесть за руль и спокойно уехать в сторону Рима.
— Все…удивляет, — мрачно проворчал майор.
— Что отпускаем вас живым?
— На Скорцени это не похоже.
— Не похоже, согласен, — буднично, устало согласился штурм-баннфюрер, вежливо поднося зажигалку к дрожащей сигарете Эйховена. — А что поделаешь? Вы ведь не хуже меня знаете, коллега, сколь недоверчиво относятся в наших конторах к показаниям мертвецов.