Алракцитовое сердце
Шрифт:
Деян поднялся наверх и принялся тоже собирать пожитки. Он почти не удивился, когда за спиной скрипнула дверь и прошуршали по полу легкие, почти неслышные шаги.
– Госпожа Харрана.
– Закончив стягивать одеяло, он обернулся; она остановилась в трех шагах, глядя на него с непонятным весельем в глазах.
– Что вам угодно?
Она молчала. Деян, не выдержав, отвел взгляд. Еще ни с кем наедине он не чувствовал себя так неловко, как с этой женщиной.
– Возьмите.
– Она поставила рядом с собой на столик прозрачный пузырек. Внутри был десяток зеленовато-бурых шариков.
– Это средство способно приглушить любую боль - даже
– Спасибо.
– Деян забрал пузырек, сунул за пазуху и невольно отступил назад, будто Харрана была дикой кошкой, готовой оцарапать.
– Боитесь?
– спросила она с насмешкой.
Деян пожал плечами. Это был не страх, но что-то схожее с ним.
– Надо же.
– Она усмехнулась.
– Человек, который сопровождает Абсхар Дамара, боится другого человека! И кого? Меня!
– Его я начал понимать... немного. Вас - не понимаю, - зло сказал Деян, рассерженный ее насмешкой.
– Зачем? Вы ведь знаете, кто такой Альбут. Так почему же вы здесь? Зачем эта дурацкая свадьба?
– Не злитесь, - снова улыбнулась она.
– Я не хотела вас обидеть.
– Для чего же тогда пришли?
– Отдать лекарство... и поговорить.
– Она села на краешек кровати, в это мгновение и впрямь напоминая дворовую кошку, пробравшуюся в дом, замерзшую и бесконечно уставшую от беспрестанной борьбы за жизнь.
– Часто я сама себя не понимаю; а невысказанные слова давят. Знали бы вы, как напугали меня утром...
– Я заметил. Ладно.
– Деян чувствовал, как его раздражение тает.
– Так зачем вам выходить замуж за того, из-за кого потеряли все?
– Вы говорили с ним и могли заметить: он давно уже ищет смерти, потому как вынес себе приговор. Скажите мне вот что... Верховного бога этой земли называют Высшим Судьей; отчего же люди здесь всегда спешат осудить себя сами, господин Химжич?
– Харрана смотрела ему в глаза спокойно и серьезно.
– Трусость это или дерзость?
– Не знаю, - сказал Деян.
– Но такова уж наша натура.
– Я ненавижу его, я не могу его простить; но и уйти - не могу. Мы встретились давно, в тяжелые времена. Я не сразу узнала его, а когда поняла, когда удостоверилась, что не ошиблась - было уже поздно... Я была многим обязана ему, он стал мне дорог... И я не смогла: ни тогда, ни потом.
– Харрана спрятала лицо в ладонях, а когда подняла взгляд, он сделался ясным и острым.
– Столько лет я прожила, презирая сама себя! Мы оба - и я, и Ранко - заслуживаем презрения. Но значит ли это, что нам непозволительно желать иной жизни или что нам вовсе не стоит жить? Вот о чем я думала весь вчерашний день, господин Химжич, и всю ночь. Об этом я говорила с Абсхар Дамаром, пока вы спали. Небесам безразличны наши страсти, наши надежды и грехи. Абсхар Дамар утратил больше, чем возможно для человека; сознание своей вины и слабости невыносимо для него, его измученные дух и тело жаждут смерти - и все же он не отступает. Для него нет причин жить - однако он ищет эти причины с упорством, заслуживающим восхищения...
– Харрана слабо улыбнулась.
– Сегодня на рассвете я поняла, что хочу жить, господин Химжич; и я не вправе снова отнять жизнь у нерожденного дитя, как делала прежде.
– Так вы?..
– Деян невольно покраснел, устыдившись вопроса. Такое простое объяснение просто не приходило ему, мужчине, в голову.
Харрана без смущения кивнула:
– Я должна попытаться жить по-настоящему, как когда-то... Но жизнь изгоев тяжела даже в таких городках, как Нелов; я не дотянула бы до этого дня, если бы не те средства, что Ранко оставлял мне, не его защита. И за это я обязана отплатить ему добром. Пусть живет и он, если сумеет. Давно пора было все это закончить.
– Вы согласились покинуть город, но к его сестре не поедете, - уверенно предположил Деян.
– Вы исчезнете... растворитесь в большом мире.
Харрана кивнула:
– Я не могу иначе; но пусть его сын будет законным сыном этих земель. С младенцем на руках будет непросто, однако сейчас у меня есть сбережения и кое-какие знакомства, а после большой войны всегда нужда в лекарях: мы сможем продержаться... Ранко не знает. Не говорите ему, - попросила она.
– Если он переживет нынешнюю войну, все равно будет искать вас.
– Пусть так. Если найдет... Тогда уже многое будет иначе. Кто знает, что выйдет.
– Харрана на миг прикрыла глаза.
– Ну а вы, господин Химжич? Зачем вы тут, почему делаете то, что делаете? Ведь вы чувствуете себя не на своем месте здесь.
– Мне нигде нет места!
– сказал Деян, сам удивляясь прорвавшейся вдруг злости.
Харрана непонимающе нахмурилась, и он, поколебавшись мгновение, поставил ногу на край кровати и закатал штанину.
– Убедитесь сами: вы же лекарь. Я калека с детства. Только зря чужой хлеб ем. А это все Големова блажь... По его дури оказался с ним повязан. По собственной - уйти не могу.
Харрана нагнулась к его ноге и коснулась кончиками пальцев черного рубца. Глаза ее расширились от изумления.
– Это... удивительно, - прошептала она.
– Не думала, что когда-нибудь увижу подобное... чудо.
У Деян вырвался смешок:
– Я тоже не думал, уж поверьте! Никто не думал; соседи смотрели на меня, как на страшилище лесное, когда я уходил.
– Но эти удивительные чары уже слабеют, господин Химжич, и не могут полностью сдержать разложение.
– Харрана подняла на него встревоженный взгляд.
– Через некоторое время - не знаю, как скоро - их необходимо будет развеять и провести ампутацию. Иначе последствия...
– Я чувствую и сам, - перебил Деян, не желая слушать дальше.
– И Голем тоже заметил: он пытался недавно что-то сделать. Только, кажется, у него не очень-то получилось. И вряд ли стоит сообщать ему о неудаче.
Харрана с неохотой кивнула.
– Не позволяйте Абсхар Дамару использовать силу. Это сокращает его время.
– Есть ли для него надежда?
– решился спросить Деян.
– Выжить и восстановить свое могущество.
– Пока человек жив, надежда есть всегда, - произнесла она с едва слышным вздохом.
– Вот только остается ли он еще человеком?
– Большой мир теснее, чем мне казалось, - сказал Деян, подумав, что вряд ли капитан успел поделиться с ней новостью.
– Голем убил того, кто когда-то изуродовал ваше лицо.
Пальцы ее дрогнули.
– Хорошая весть!
– В ее голосе прозвучало такое торжество, что Деян удивился - чем же она все-таки обязана Альбуту, что не перерезала ему горло во сне, едва узнала, кто он такой.
– Признаюсь, господин Химжич: в первые мгновения Абсхар Дамар показался мне ушлым негодяем той же породы, что и мой муж. Но это суждение оказалось поверхностным...
– Харрана покачала головой.
– Плох он или хорош, он - Хранитель Мира, Абсхар Дамар. И он несет в мир правосудие.