Алракцитовое сердце
Шрифт:
Всем без исключения в Орыжи было известно, что он худо-бедно знает грамоту и пробовал читать вместе с Терошем Хадемом уцелевшие записи из Орыжского святилища, а значит, может знать больше других. Чудом было уже то, что никто до сих пор не указал на него пальцем; благодарить за то стоило лишь Господа и, пожалуй, свою несчастливую судьбу: просто-напросто увечный Химжич-младший был человеком слишком незначительным, чтобы о нем вспоминать.
Еще был Терош Хадем, который вряд ли знал, но мог знать больше других - не о развалинах у Сердце-горы, но о Старожском князе Рибене Ригиче, - однако чародей, по счастью, ушел в противоположную от дороги к Волковке сторону. Священник находился далеко, и пока за него можно было не беспокоиться.
– Не молчи, у меня от твоего молчания
– Эльма наклонилась к нему, с тревогой заглядывая в глаза.
– Господь всемогущий! Совсем худо, да? Что ж за день сегодня такой...
– пробормотала она разом севшим голосом и, крепко стиснув его плечо, обернулась ко двору с очевидным намерением позвать кого-нибудь на помощь.
– Не надо, - выдавил из себя Деян. От ее по-будничному многословного беспокойства внутри все переворачивалось, но "помощи" - которая с его удачей могла последовать не иначе как от Джибанда - допустить было нельзя, и страх, умножившись, придал ему сил.
– Со мной все в порядке, Эл.
– В порядке?! Да ты сейчас в обморок свалишься, друг.
Тревога в ее голосе смешалась с досадой на явную ложь.
– Не дождешься.
– Он попытался улыбнуться.
– Послушай меня. Ни о чем не спрашивай сейчас, прошу. Просто сделай, как я скажу. Найди Малуху с девочками, иди с ними домой и никуда не выходи, никого не впускайте. Если этот тип, Голем, явится, - спровадь его как-нибудь, скажи, что зараза в доме, что угодно.
Эльма нахмурилась. "Ты не в себе", - читалось на ее лице. Деян украдкой огляделся по сторонам: рядом по-прежнему больше никого не было, и великан смотрел в другую сторону.
– Поверь мне, прошу, - быстро зашептал Деян, наклонившись к самому ее уху и ухватив за запястье, не давая уйти.
– Я не шучу, не лгу, не брежу. Этот, во дворе, - он... Он вообще не человек, Эл! Кукла. А второй, который ушел, - он, чтоб его, на самом деле князь. И чародей, настоящий. "Голем". Такой же древний, как треклятые развалины, и еще более сумасшедший, чем старуха Вильма, которая мне про него рассказывала. Она говорила - он сам этот свой проклятый замок и разрушил! Впал в ярость и всех - жену с ребенком, слуг, соседей - всех перебил... Но сам о том не помнит. И лучше ему ничего не знать, не знать, что мы знаем, и о том, что я рассказывал девчонкам, тоже, и никому другому не знать, потому как...
– Он запнулся, окончательно запутавшись.
– Потому как наши все равно тебе не поверят. А этот самый князь, если захочет разузнать побольше, может кнутом или колдовством с тебя кожу содрать для верности, - закончила вместо него Эльма. Тон ее изменился, стал задумчив и насторожен.
– Или не с тебя, а с девчонок, да вообще со всех подряд, если разойдется. Это ты хотел сказать?
– Ты мне веришь?
– Не знаю, - Эльма чуть слышно вздохнула.
– Но ты ведь не мог такое выдумать, Деян?
– Нет, я не...
– Слово Цапли?
– вдруг требовательно спросила она.
В первый миг Деян подумал, что ослышался. Отстранился, поймал ее взгляд, ожидая найти в нем насмешку, но Эльма была серьезна. Серьезней некуда.
"Нашла что вспомнить - в такой-то момент!
– Деян невольно крепче стиснул ее запястье.
– Мне тебя никогда не понять, Серая".
– Слово, Серая, - прошептал он.
– Честное слово Цапли. Иди скорее, прошу. Запритесь в доме и не выходите.
– А ты?
– Я хочу чуть проследить тут за всем. На всякий случай.
Никакого "всякого случая" Деян представить себе не мог, но сидеть, запершись в четырех стенах, в ожидании, когда в дверь постучит чародей, казалось хуже, чем находиться здесь. Кроме того, он сомневался, что сумеет сейчас дойти хотя бы до Беоновой калитки.
Эльма с сомнением посмотрела на него, думая, очевидно, о том же самом.
– Я не болен. Просто-напросто перетрусил.- Он вымученно улыбнулся.
– Иди.
Она ушла, одарив его напоследок еще одним недоверчивым взглядом.
Глава третья. Каменная крошка
После того как Эльма вышла за калитку, Деян просидел некоторое время неподвижно, собираясь с силами. Потом доковылял до крыльца и со вздохом облегчения опустился на лавку. Обе ноги будто превратились в деревяшки - и все же он дошел, не упав и даже не споткнувшись.
"Герой!" - Деян криво ухмыльнулся своей маленькой и бесполезной победе.
Никто не обращал на него внимания, ни великан, ни односельчане, чему он был почти в равной степени рад. Людей во дворе Беона убавилось втрое, но оставшиеся, слишком ошарашенные и встревоженные, чтобы вернуться к обычным делам или спрятаться - а может, тоже страшащиеся ожидания в четырех стенах, - расходиться не спешили; тем паче распогодилось и выглянуло солнце. Некоторые, осмелев, попытались поговорить с великаном: далеко ли войска, не знает ли случайно "господин Джибанд" чего-нибудь о судьбе орыжских и волковских рекрутов, что господа бергичевцы намерены делать с пленными, с жителями захваченных земель? От этих расспросов грубое лицо гиганта принимало выражение растеряное и даже виноватое. "Не знаю. Не понимаю, о чем вы", - гундосил он, чем еще больше убеждал людей, что все произошедшее - не иначе как какая-то хитрость, которая не сулит им ничего хорошего. Они отходили, переглядываясь и перешептываясь. Деян чутким слухом улавливал обрывки их разговоров: более всего людей занимал вопрос, возможно ли как-нибудь откупиться от чужаков, чтоб солдаты не порушили тут все, и хватит ли добра одновременно на откуп и на то, чтоб пережить зиму. Орыжцы твердо убедили себя, что имеют дело с бергичевскими разведчиками, и разуверить их не могло уже ничего. Пожалуй, даже если б сам Голем прямо заявил, что понятия не имеет, кто такой барон Бергич, - они точно так же переглянулись бы и пошли шептаться промеж собой, чего он пытается эти добиться.
Деян сокрушенно вздохнул: в голове не было ни единой мысли о том, что делать дальше, кроме как надеяться, что чародей уйдет на тракт - хорошо бы не заглянув перед тем в Волковку - и где-нибудь в большом мире сгинет в омуте войны.
"Который немногим позже затянет и нас. В самую пору позавидовать... этому...", - Деян взглянул на Джибанда. Стоять столбом посреди двора великану наконец наскучило, но никакого занятия он себе так и не придумал, потому прошел к дому и сел на полоску сухой земли у стены, прикрыв глаза - словно задремал. Судя по его поведению, какие-то чувства он испытывал, хоть и не был человеком, но соображал туго и плохо понимал, что происходит.
Деян попытался припомнить все, что когда-либо слышал и читал о чародеях: сказки, доходившие из большого мира слухи, книги и рассказы Тероша Хадема... Ничего утешительного в памяти не нашлось. Одни чародеи вели дела с мирскими правителями, другие жили сами по себе, и многие из них служили Владыке Мрака, - с ними боролись остальные, но, прежде всего, - святая церковь Господина Великого Судии. Возможности чародеев в церковных преданиях описывались как "превосходящие людское разумение": Дернан Лютый мог убивать взглядом и летать, Зеленый Чудак умел управлять погодой и мог за ночь вырастить цветущий сад на каменной пустоши, Норк Подлый - подчинял мысли всякого человека, кто к нему приближался, Верему Странному служили звери и птицы, Сарам Легкий Шаг исчезал в одном месте и тотчас появлялся в другом... Как будто не существовало ничего, что было бы невозможно для чародеев! Среди простых людей равных им не было, а разума какой-нибудь колдун лишался едва ли не в каждом сказании... Иногда описывалось, как чародеи погибали в войнах, сраженные стрелой или мечом, но до того они забирали с собой в могилу сотни и тысячи противников. Сказки навряд ли были слишком уж правдивы, но даже в них не упоминалось никакой слабости, не было никакой указки на то, как можно справиться с Големом прежде, чем тот начнет крушить все вокруг.