Альт-летчик 2
Шрифт:
– Скажи ему, Орими – в плену, ранен. – добавил я. Связь хорошая! Кричать в трубку не приходится. А ведь через два пролива разговариваем. Мне опять протянули трубку.
– Господин адмирал. Нам требуется провести заседание Тайного совета, к нашему огромному горю, великий Тенно и семь членов царствующей фамилии эту ночь не пережили. Жив принц Мити, наследник престола. Нам требуется консультация с ним.
– Вы не назвали город, по которому я могу нанести удар.
– Во имя господа нашего, Иисуса Христа, не делайте этого! – ответил мне другой голос, видимо, это говорил маршал Ямагата.
– У вас времени до восьми утра, господа члены Тайного совета, в восемь я подниму свои самолеты. – и положил трубку. Сейчас они начнут тянуть время! Начнут клянчить у всех зенитные орудия, таких самолетов ни у кого нет, а зенитки имеются, но… в Европе! Пока доставишь, ни одного целого города на островах не останется. Горят они замечательно! Каменных зданий не слишком много. Сплошная Хиросима!
Как
А лодки, разбившись на пары и четверки, шныряли везде, и над Охотским, и над Японским морем, топя все, что попадалось на пути. Особое внимание они уделяли топливу и кораблям военно-морского флота. Очень удачно сработали в бухте Оминато, потопив три миноносца. У Ниигаты удачно атаковали и повредили броненосец, довольно старой конструкции, шедший в сторону Владивостока.
Телефон зазвонил в 10 часов. Мне начали объяснять, что я не понял, что они считали, что у них есть еще два часа разницы во времени. У нас действительно два часа разницы, но это не отменяет сказанного.
– Я давно проснулся, размялся, позавтракал, а звонка нет, продолжил операцию, показал всем, что произойдет, и какова реальная мощь вашей армии и флота. Надеюсь понравилось? Будем продолжать или, все-таки, начнем переговоры? Если помните, то начинаете Вы, с признания Советского Союза и его территориальной целостности.
– Да-да, господин народный комиссар, соответствующая нота направлена нами в Берлин.
– Объявите это по радио и передайте в Лондон. После этого можете перезвонить, договоримся о месте проведения.
В 11 часов 20 января Токийская радиостанция, а одновременно с ней ВВС, передали сообщение японского правительства о признании СССР, и о том, что они просто горят желанием вернуть нам, утерянные царским правительством, территории, порядок передачи которых будет решен в ближайшее время путем переговоров между Премьер-Министром Японии и уполномоченными лицами со стороны СССР. Совсем другое дело! По телефону я предложил забрать делегацию из Ниигаты и провести их в мэрии станицы Владимировки, сославшись на то, что здесь есть телефон, а во Владивостоке только телеграф. Дела пойдут чуточку быстрее. И что сегодня сюда прибудет нарком обороны товарищ Фрунзе, он уже вылетел на Сахалин. Договорились, что делегация Японии будет из двух человек, с помощниками, представляющих, как правящую партию Сейюкай, так и военных.
– В переговорах желает принять участие принц Мини.
– Особых возражений нет, но в городе немного неспокойно, здесь достаточно много японских подданных, за поведение которых мы отвечать не можем. Не думаю, что это будет безопасно для принца. Вы же знаете, что у вас значительное число ультранационалистов, которые ни перед чем не остановятся.
– Мы учтем Ваше мнение, господин народный комиссар.
Глава 4. Трудные переговоры
Днем на «царской» 10-тиместной лодке прибыли Сталин, Фрунзе, Чичерин и Молотов, официальные руководители операции и представители НКИД, которые привезли мандаты на ведение переговоров с Японией, но, кроме меня. «Догадываясь», что наша дипломатия всегда грешила тем, что все войны проигрывала в ходе мирных переговоров после окончания войны, я направил во ВЦИК и лично Владимиру Ильичу запрос о своем статусе на переговорах. В телеграмме лично Ленину указал и причину своей настойчивости. Сделал ссылку на несколько неудачных статей в договоре с Ататюрком. Плюс японцы будут просить поставки нефти и самолетов. Да, мы продали Турции устаревшие машины с би-ротативными движками, у которых есть предел по мощности. Хорошие двигатели, но мы от них сами отказались по очень многим причинам. Все это находится в моей компетенции, но меня, почему-то, отстранили от переговоров. Москва молчала почти 12 часов, поздно ночью я получил телеграмму Ленина, подтверждающую мои полномочия. Учитывая то обстоятельство, что Ильича уже довольно скоро не станет, требуется более внимательно смотреть по сторонам и держать руку на пульсе. Я, правда, догадываюсь: чьи это проделки, но внешне он их не демонстрирует. Но утром выяснилось, что это не совсем так: это Фрунзе и Чичерин решили, что меня уж слишком много, да и риторика у меня жесткая. Сталин и его друг Молотов были на моей стороне.
– Сейчас требуется давить и давить, лавировать, и опять давить! – заметил Молотов, – У Степана Дмитриевича это здорово получается.
– Малейшая слабинка будет использована против нас. – добавил Сталин.
– Вот увидите, они постараются протащить на переговоры англичан. – мрачно заметил Чичерин.
– А пусть попробуют! У нас нет дипломатических отношений с Великобританией. Признание – участие в переговорах, а на нет и суда нет. Сорвут переговоры – ударим по другим болезненным точкам. Еще две машины ГТБ-4м вылетели из Гатчины. Через полтора суток будут на месте.
– Вам бы только воевать!
– Так ведь за 13 лет оккупации платить требуется! Лес, рыбу и уголь они отсюда просто черпали. И золото, в Муйке черт знает, что творится, всю ртутью залили!
– Подтверждения нужны.
– Это сделаем! Так, все, товарищи, Георгий Васильевич, Вы готовы? Вас не укачивает?
– Укачивает.
– Может кого другого вместо вас взять? Неизвестно сколько в море болтаться придется.
– Нет, уж, это моя обязанность.
– Тогда поехали.
Одних на аэродром нас не отпустили, до самого самолета я их не пустил. Эта лодка оборонительных точек не имеет, поэтому вылетели четверкой, с нами еще один «спасатель» и две машины прикрытия. Там на земле решаются другие проблемы: «Гостиницу в порядок привели, где размещать будем? Продукты, да поваров самых опытных, ресторацию проверить. Зал маленький, такие переговоры требуется в Москве проводить!» Ну и тому подобное. А мы прогрели движки и пошли в сторону Ниигаты. Три часа полета, лодка не такая скоростная, как «ГТ-4м». Но мы еще и двухсот километров не пролетели, как радист доложил, что в Ниигате сильный снег и западный ветер. Однако, перед вылетом мы согласовали время и место прибытия. Пошли дальше, но в районе залива Исикары пришлось менять курс и уходить мористее. Гор не видно, они все покрыты облаками. Временами сильные снежные заряды. И облачность понижается. А впереди довольно высокий остров Ошима, и снос идет влево! Взял правее, вроде прошли, но высота уже 500 метров! Легли четко на юг, с учетом сноса. Прошли полуостров Ога, но берегов совсем не видно, без зарядов видимость не более пары километров, но следующий остров Авашимаура увидели и смогли определиться. Осталось менее 50 километров, снижаем высоту и скорость. Требуется оценить волнение. Где-то справа сейчас остров Садо. Волнение приличное! Больно внезапно открылся город.
– Всем вправо на круг, город из виду не упускать!
Я уменьшил скорость до минимума и чуть приподнял машину, чтобы осмотреться. Слава богу небоскребов еще не построили! Две реки с кучей низких мостов.
– Иду влево, вторая река шире, там строений нет. После колена: мост и прямой участок, ветер слева. Пробую замерить дистанцию.
И тут вижу справа озеро или болото, все в снегу. Прошел над ним, но там куча каких-то дамбочек, не сесть! Слева река, там места много, но впереди низкий мост. Высота где-то 40–50 метров, скорость посадочная, чуть выше. Поймал встречный ветерок, совсем некислый, замолчал на пять минут, и сел в устье реки Агано, сразу после посадки выпустив шасси, чтобы затормозить и выехать на песчаную косу, отделявшую реку от бушующего моря. Доложился в Воскресенское через спасательную лодку, затем посадил двоих из прикрытия, последней села лодка-спасатель, до последнего обеспечивавшая связь с Сахалином. Японская делегация находилась в порту Ниигаты, на борту учебного броненосца «Фудзи». Между нами было метров 600–800, но мне туда было не подойти. На море вполне приличный шторм
Японцы подъехали через тридцать минут к какому-то причалу, чуть в стороне от той косы, на которой расположились мои машины. Я запустил двигатели и сошел обратно в воду. Впереди, у самого моста, находился небольшой причал, где не было возможности поломать крылья или понтоны. Я подошел туда, развернулся, и мы подали концы и трап. Первым из машины вышел товарищ Чичерин, если не считать членов экипажа. Вслед за ним – я. Японцы смотрели на наши перемещения, но не двигались. Удивляло присутствие конных, которые сопровождали три машины. Вместо двух человек, их было более двадцати. Тут еще заряд прилетел, совсем видимость исчезла, но мы, втроем, борттехник с белым флагом, я и Востоков вышли на дорогу. Наркома Чичерина я остановил на причале возле лодки.