Алтарь для Света
Шрифт:
Шум, гул и гам, — вот чем нас встретил благородный Восточный зал. Царившая в нем атмосфера была подобна той, что возникла, если бы все сплетницы мира собрались в одном помещении и принялись бы на скорость пересказывать самые сочные события встретившиеся на их жизненном пути. Я отчаянно вертелась по сторонам, выискивая в толпе рыжую макушку Стража. Мальт производил те же самые маневры, только с совершенно иной целью. Он выискивал будущих участников предполагаемого скандала.
— Ты уверен, что он где-то здесь? — засомневалась я.
Сидит, наверное, в кабинете у ректора чаи гоняет, бумажки со статистикой из кучки в кучку перекладывает.
— Что тут вообще может такого произойти, с чем не справился бы кто-то из старших адептов? Согласна, тот случай с растением-гигантом нечто из ряда вон выходящее, но не сказать, что очень экстраординарное.
— Пф-ф… — фыркнул Мальт. Его глаза горели от предвкушения. — Ты нас недооцениваешь. Сразу видно в какой далекой и невероятно скучной Школе ты обучалась. Поэтому ты и не можешь оценить масштаб. Здесь и в спокойное-то время каждые пятнадцать минут что-то случается, а уж когда собирается столько высокопоставленных лиц вместе…
Закончить он свою мысль не успел. За него это сделало Провиденье или Вселенная, или кому как удобней интерпретировать подобные совпадения. В общем, едва только было сказано это слово, действие началось.
Восточный зал разрывал пополам четвертый этаж. Чтобы пройти в кабинеты четвертого этажа из главного зала, нужно было пройти по узенькому, тянущемуся балкончику с перилами, огибающему зал по стене или же спуститься вниз по лестнице, пересечь зал и точно также подняться по лестнице вверх на площадку, откуда откроется доступ в коридор с кабинетами. В общей сложности в зале было пять выходов. Первый — через который вошли мы, это главный коридор третьего этажа, шедший из главного зала. Второй — тот, который шел из восточного крыла, где находился кабинет Господина Чабера. Третий был аналогичен первому, только шел по четвертому этажу. Четвертый дублировал второй, и вероятно вел в комнаты общежития адептов Воздуха. И вот мы подходим к пятому входу. А точнее выходу, существование которого для меня не представляло какого-то смысла.
Пятый вход вел на террасу, которая в силу особенности строения Академии (наполовину вросшей в скалу) ограничивалась каменистым обрывом. Терасса была достаточно просторной и наверняка с нее можно было наблюдать великолепный восход солнца, если вы вдруг относитесь к редкому типу людей, которые именно так предпочитают проводить утренние часы перед занятиями, а не спокойно долеживать последние сладкие минутки. Собственно, кроме как наблюдать за восходом солнца делать там было больше нечего. Также на эту терассу выходила часть окон кабинетов, но других входов на нее, кроме как из Восточного зала не было. Возможно эта терасса уже очень долго не видела у себя посетителей, а дверь давненько проржавела и перестала открываться за отсутствием надобности. Поэтому, когда с жутким скрипом, лязгом и скрежетом, огромные кованные двери, высотой метров пять принялись открываться с внешней стороны, гул зала стих.
Словно по команде дирижера звуки голосов оборвались. Следуя приказам невидимой палочки люди в зале замерли и казалось затаили дыхание. Кто-то остался с поднятой вверх рукой, кто-то с занесенной в шаге ногой, кто-то замолк на полуслове. В возникшей тишине я могла расслышать удары собственного сердца. Радужки глаз Мальта, который в этот момент стоял лицом ко мне и спиной к входу номер пять, начали медленно расширяться под ужасающие звуки заскрежетавших петель.
Вот дирижер держит паузу, время стоит на месте, а вот он ее отпускает, и дверь, наконец, сдаваясь под напором неизвестных сил, открывается. В моей голове зазвучал веселенький мотивчик из комедийной постановки центрального театра.
Первым делом из дверей, в качестве первопроходца, показалось пузо, обтянутое плотной зеленой тканью жилета, а уж вслед за ним появился и сам господин Чабер. Дикий, ошалелый взгляд и взмокший лоб, я могла разглядеть даже отсюда. Пролезть сразу сквозь приоткрытую дверь ему не удалось. Пришлось сделать несколько попыток, с каждой из которых, люди, стоявшие ближе всего к пятому выходу, медленно сдвигались назад, образуя полукруг. В какой-то момент все так сдвинулось, что я оказалась в первых рядах происходящего. Мальт же, подобно лучшим стратегам нашего времени и будучи в “черном списке” у ректора, мистическим образом, не используя никакой магии, испарился на моих глазах и воплотился где-то сзади, за моей спиной.
В человеке следующим за господином Чабером я разглядела… не знаю, кого я на самом деле там увидела, потому что мозг упорно настаивал, что это мастер Эстеф, во всей его сияюще-блестящей красе. Длинная мантия в пол, расшитая золотом по белоснежной ткани и черными вставками на груди. Все то же милейше выражение на всепрощающем лице, где каждая морщинка источала мощнейший поток благодушия. Хотелось прямо сейчас пасть перед ним на колени и покаяться в своих грехах. Я даже стала выбирать местечко на полу, где почище, но моему светлейшему порыву помешал следующий гость.
Больше книг на сайте - Knigolub.net
Страж.
Мой Страж.
Мой Страж Солнца Имир Клоу своей прекрасной солнечной персоной. Именно с такой мыслью я свыкалась последние месяцы и почти была готова перейти к тому пункту, где примеряю себе его фамилию.
Несмотря на всю комичность ситуации, на его лице не дрогнуло ни единой мышцы. Полностью беспристрастное, сугубо деловое лицо, выточенное из камня. Взгляд абсолютно непроницаем. С таким он мог завязывать шнурки, допрашивать нарушителя, кормить на речке уточек или выходить из горящего дома. Одет он был все в ту же форму — зимний вариант, что я видела на нем перед отъездом. К слову, любой другой одежды помимо формы я на нем-то и не видела никогда. Что ж, смотрелся мужчина довольно опрятно, даже с прической не соответствующей последней моде, но отвечающей всем пунктам Устава и Положения о внешнем виде действующего на территории Старого города уполномоченного Обителью Солнца Великой Империи Стража Солнца.
Господин Чабер встретился взглядом с затихшей толпой, затихшая толпа поспешила отвести любопытные взгляды в сторону и притвориться, что гробовое молчание — это совершенно обыденное для нее состояние, наравне с созерцанием скрипучей двери третьего этаже, ведущей на терассу. Господин Чабер открыл рот, чтобы, очевидно рявкнуть толпе что-то очень важное, может даже жизнеутверждающее, способное направить эту толпу на путь истинный, но тут, сзади, там где возвышался балкон четвертого этажа, раздался голос. Или, скорее, глас.