Алтарь страха (сборник)

Рассел Эрик Фрэнк

— А ты вроде говорил, что он не пьет?

— О, ну ты же понял, что я имел в виду. — Нортон вежливо скрывал скуку. — Он у нас особенный.

— Послушай, Билл, ты сможешь оказать мне услугу? У меня нет знакомых среди ученых, и я уже начинаю сожалеть об этом. Добудь у Фергюсона оценку Мэндла как ученого, а заодно и адрес какого-нибудь малого, который считает, что в состоянии заменить собою профессора.

— Любой на моем месте сказал бы тебе, что ты рискуешь потерять свои денежки.

— Я могу потерять семь новых и чрезвычайно дорогих приборов, включая единственный

в мире одномиллиметровыи киноаппарат. А помимо других хитроумных изобретений Куинн тащит на своем корабле и пятидесятифунтовую кинокамеру для съемок всего процесса полета в полном цвете. Я выложил двадцать тысяч баксов, чтобы получить права на показ путешествия на Венеру. Вот о чем мне приходится думать, а также о том, что половина моего состояния может улететь на ветер, — Он с минуту задумчиво помолчал. — В общем, я готов играть, давая фору, но терпеть не могу давать эту фору без необходимости.

Нортон усмехнулся:

— Итак, ты хочешь, чтобы Куинн вернулся со всем этим барахлом обратно, да еще и привез с собой грандиозную эпопею?

— Ну конечно! Но кроме того, мне вовсе не хочется, чтобы Куинн испарился, — серьезно ответил Армстронг. — Он сумасброд, как и любой другой малый, считающий, что лучше вдребезги разбиться о Венеру, нежели слоняться без дела по улицам. Но он мне нравится. Даже если он потеряет камеру и все остальное, я буду рад видеть его по возвращении целым и невредимым.

— Я насяду на Ферги, а потом позвоню тебе, — сказал Нортон.

— И сделай это как можно скорее.

Нортон удалился, а Армстронг заказал себе еще кофе.

Как заявил Мэндл, если случайности повторяются слишком часто, это уже не случайности, а феномен, подчиняющийся определенному закону. Весьма логично. Правда, игрокам известны случаи, когда случайности выстраиваются в последовательность, но не в столь же протяженную. Мэндл что-то такое нащупал… но что? Закон? Какой закон? Чей закон?

Последняя мысль заставила его задуматься над этим всерьез. Чей закон? Какая чушь! Это не иначе как остатки русского комплекса. Настоящие законы от людей не зависят, они продукты природы, твердые и неизменные. А так называемые человеческие законы призваны помогать людям понимать друг друга, сглаживать противоречия, и, стало быть, они подвержены изменениям. И уж во всяком случае, эти законы при всем желании не могут взорвать одиннадцать космических кораблей, расположенных на расстоянии тридцать миллионов миль от Земли! Нет, ответственность за взрывы лежит на чем-то внеземном.

Внеземном? А что находится вне Земли? Но именно это и пытались выяснить с помощью ракет. Для этого же предназначена и его суперкамера. Во всяком случае, можно уверенно утверждать, что в других мирах действуют другие законы.

Или: новые люди подчиняются новым законам.

Или: старые люди подчиняются старым законам!

Эти мысли окончательно испортили ему настроение, он допил кофе и вышел из кафе.

Нортон появился на экране видеофона со словами:

— Если

верить Ферги, покойный Боб Мэндл был многообещающим астрофизиком. Ферги показал мне последнюю статью Мэндла. В ней полно каких-то диких схем и прочей китайской грамоты, и вся она посвящена «фигурам Мэндла», которые, как представляется, являются модификациями еще одной заумной штуки под названием «фигуры Лиссажу» и объясняют, почему фотоны обладают массой. Лично мне наплевать, есть у этого фотона масса или он болтается без веса, как воздушный шарик. Однако же Ферги утверждает, что такая модификация сродни божественному откровению.

— А как насчет прочей информации? — прервал его Армстронг.

— Ах да. Так вот, ближайший родственник профессора Мэндла — профессор Мэндл. Почти его двойник.

Армстронг терпеливо ждал, глядя на экран, с которого на него смотрел Нортон. Затем Армстронг прорычал:

— Я не понял.

— Речь идет о его сестре. У нее даже корни волос квадратные. А если бы она снизошла до того, чтобы послушать волчий вой, то единственно для изучения эффекта Допплера.

— Гм, — произнес Армстронг, на которого эта речь произвела впечатление.

Нортон вполне серьезно продолжал:

— Однако же Ферги настаивает, что она столь же компетентный специалист, как и ее брат. Фактически более классным экспертом в этой области является один высоколобый старикан, дряхлеющий в Вене. Зовут его Горовитц. И этот Горовитц, о котором Ферги говорит с благоговением, на самом деле взвесил фотон, как-то там жонглируя математическими построениями вокруг реакций хлорофилла, если это вообще что-то означает. Ты не знаешь, что это означает?

— Поскольку в одном из моих приборов задействован фотосинтез, я более или менее представляю, о чем идет речь, — сообщил Армстронг.

— Везет же тебе! А вот я такой невежественный, что считаю колонизацию всего лишь личной гигиеной. Еще что-нибудь хочешь узнать?

— Да вроде бы все. Большое тебе спасибо, Билл.

Он отключил связь и задумался. Но вскоре аппарат вновь ожил, на этот раз демонстрируя лик давешнего капитана.

— Медики заявили, что все дело в кардиотромбозе, — сообщил он. — На нормальном языке это означает кровяной сгусток в сердце.

— То есть причина — естественная?

— Ну конечно! — не без раздражения сказал капитан полиции. — Какая же еще?

— Да просто вслух размышляю, — успокоил его Армстронг. — Сейчас как раз тот самый случай, когда знание хуже незнания. А мне случайно довелось узнать, что сгустки могут появиться после введения в кровь яда гадюки Рассела. Вот этот факт и не дает мне покоя.

Капитана это окончательно вывело из себя, и он напустил на себя официальный вид.

— Если у вас есть повод хоть для малейшего подозрения, неважно, насколько далекого, то ваш долг сразу же сообщить нам о нем.

— Я знаю лишь то, что на запусках ракет лежит проклятие. И поэтому, когда появился наконец человек, попытавшийся понять, что происходит, и сказать об этом вслух, и при этом внезапно сыграл в ящик, я начинаю думать, что дело тут не в обычном проклятии.