Альтеpнатива веpшины Ключ

Визбор Юрий Иосифович

Юнна пошла к машине и села за руль.

– Я хотела бы, - сказала она, - чтобы вы прониклись нашим настроением. Камень этот уже один раз, как говорится, висел на волоске. Это было видно просто глазом, без всяких приборов. Некоторые водители отказывались ездить мимо. А другой дороги, как вы видите, у нас нет. Из компрессорной кое-кто сбежал. Ну, не кое-кто, а почти все. Потом эта глыба снова вернулась на место. Почему? Никто не знает.

– А наука?
– спросил Володя. Юнна при этом тяжело вздохнула, будто вопрос был задан о слабоумном мальчике, общем горе.

–

Долго говорить, - ответила она.
– Приехали, переругались друг с другом и уехали. Двое остались: писать диссертации о камне. Им-то хорошо. Вот нам как быть? Упадет камень наверняка разрушит компрессорную. Будут жертвы.

– Это очевидно, - сказал Володя.
– А кто же так проектировал?

– Проектировщики, - ответила Юнна.
– Кроме того, без воздуха встанет вся стройка. Бетонный завод.

– Можно будет натащить передвижных компрессоров.

– Можно, - согласилась Юнна, - но это временное решение проблемы. Потом, как их тащить? Дорога ведь будет перекрыта! А может быть, и разрушена этим камнем.

– Наверняка, - сказал Володя, который, кажется, впервые понял по-настоящему, что может натворить этот проклятый камень. Глянул наверх: там, зависнув на веревке, размахивал руками Петр Семушин, командовал, крики его слабо долетели вниз. "Никуда ему не деться, - подумал Володя про камень.
– Эта компрессорная хрустнет под ним, как яичная скорлупа".

– Вчера звонил наш предсовмина, - сказала Юнна.
– Просил докладывать каждый день, как у вас пойдут дела. Так что вся надежда на вас, - и Юнна улыбнулась.

– У нас маловато времени, - сказал Володя, глянул на Юнну, намереваясь втолковать ей про сроки восхождения, да встретился с ней глазами. Теплая волна пробежала по рукам. Володя уставился на "представителя администрации строительства", будто впервые увидел Юнну, и ощущение, не выражаемое никакими словами, миг"м расцвело, распустилось, появилось невесть откуда. Володя вдруг увидел, как будто приблизившись, кожу ее щеки, уголок губ, начало ключицы, выглядывавшее из распаха темно-синей рубашки, увидел ее волосы цвета темного шоколада, волнами поблескивавшие на солнце. Он был поражен сразу, одномоментно, будто и в самом деле в него воткнулась стрела, посланная с верхних секторов обстрела крылатым голым мальчиком.

– Времени, - туповато сказал Володя, по-солдатски преданно глядя на Юнну, - времени не очень.

– А у нас еще меньше, - сказала Юнна и положила руку на кулису переключения скоростей. Володя и руку увидел, цвет ее, пушок у запястья. "В волейбол играет", - так подумал Володя, и мысль эта приобрела неизвестно почему какое-то невероятное значение, будто подтвердила что-то очень важное.

– И все время идут плохие сейсмические прогнозы, - добавила Юнна.

– У нас всего-то две недели. Через две недели мы должны быть на горе. Опоздаем - все! Придет фен, теплый ветер с юга, - все! У нас - первенство Союза!

– Это у нас первенство Союза, - печально сказала Юнна. Она отжала сцепление, и машина тронулась. На секунду оторвала правую руку от управления машиной и подняла ее, будто точно знала, что

Володя смотрит ей в затылок, в удаляющуюся спину, стоит не сводит глаз. Эта рука, слабо поднятая в знак прощания, как приветствие престарелого главнокомандующего, стала удаляться и задержалась в воздухе чуть дольше, чем этого требовало деловое приветствие. Садыков понял это, радостно заколотилось сердце. Машина набирала скорость, из-под колес стали струиться косяки коричневой пыли, потом какой-то железный борт, предостаточно побитый и помятый камнями, заслонил машину заместителя главного инженера строительства...

При выезде из-за поворота, когда открывается вид на всю плотину, на сужение ущелья, где по непонятной мысли проектировщиков была построена компрессорная и откуда прекрасно на фоне ближних лиловых гор просматривался профиль проклятого нависающего камня, иные водители вздрагивали и щурили глаза: прямо в воздухе, в небе висели несколько человек (веревки с такого расстояния не были видны). Мало того, - в знойном небе, в струящихся горячих потоках, ломавших прямые лучи, будто парили около камня две металлические площадки, на каждую из которых опирались перфораторы. Наваливаясь на их отполированные металлические рога, работали Спартак и Петр. Все на страховке: сами площадки, перфораторы, каждая отверточка на отдельной веревочке, ну и, конечно, в перевязи страховочных ремней - сами покорители пространства и времени. В те секунды, когда перфораторы умолкали, оба бурильщика калякали на разные темы.

– Ты сколько зарабатываешь?
– Это Спартак, у него в будущем году распределение.

– Четыреста и больше.

– А зачем тебе институт?
– Петр на заочное поступил, жил-жил да и поступил.

– За интерес, - ответил Петя.

– Окончишь - будешь получать сто двадцать.

– Я не такой дурак. У меня три пятых разряда. Я, знаешь, какой специалист! На меня очередь стоит. Особенно на сварочные работы.

– Ну, так что же тебе надо?
– не отставал Спартак.

– Интерес люблю. Вот что такое полиглот - знаешь?

– Знаю.

– А вот я не знал. Думал, что оскорбление. Пылеглот - пыль глотает. Оказалось, что от слова "поли". Поли - много. Поликлиника. Поливитамины.

– Полимер, полиэкран, - продолжал Спартак.

– Или вот еще слово - альтернатива. В курсе?

– Альтернатива?
– переспросил Спартак.
– Это такое положение...

– Какое?

– Фиговое, - неуверенно сказал Спартак, намереваясь снова бурить, чтобы прервать невыгодный разговор.

– Ты на каком курсе?

– На четвертом.

– На четвертом, а простых азов не знаешь, - сказал Петр.

– Ну ты ведь тоже не знаешь!

– Я-то?
– возмутился Петр.
– Я - заочник, что с меня взять...

Сверху со скалы свесился Саша Цыплаков.

– Алло!
– закричал он.
– Чего встали?

– Саш!
– закричал Петр.
– Знаешь, что такое альтернатива?

– Вы! что, - устали? Мы можем с капитаном вас сменить! ответил Саша.

– Нет, - крикнул Петр, - ты на вопрос ответь!