Альтернатива
Шрифт:
Как лицедей под светом рампы,
Как кот ученый на цепи?
Зачем естественный отбор
Привел к души таким порывам,
Чтоб размножались непрерывно
И чтоб за ближних на костер?
Зачем Петрарка и Шексир?
Зачем Де Сад с Тулуз-Лотреком?
Как оставаться человеком
И кровью заливать весь мир?
Мы пьем и гадим впопыхах,
Мы заполняем Эрмитажи,
Грунтуем холст и чем-то мажем,
И
Любовь без смысла? Без нужды?
Зачем? И что она такое?
Источник жизни? Поле боя?
Я не могу сказать… А ты?
Есть такие стихи, которые надо читать медленно, вбивая каждое слово в слушателя и в свою голову, если читаешь сам себе. Это как раз из таких. Чтоб не смазывать, я прочел его, остановившись около какой-то больницы, благо было место запарковаться.
– Едем дальше?
– Жора, тебе надо публиковаться!
– Мне, лично мне не надо. Я выдавил из души и дальше могу смеяться и гадить с чистым сердцем, пока опять свербеть не начнет. А кому надо… тот пусть и издается. Тем более, что по нынешним временам неактуальны стихи, за них мало платят.
– А тебе важны деньги так уж?
– Жанна, деньги не важны только тогда, когда их много. А в остальное время это инструмент, позволяющий выжить.
– Так мы куда едем?
– Пока никуда. Я тебе как москвичке предложил составить маршрут, а ты не справилась с задачей. Так бы тебя выкинуть за борт к акулам, но здесь нет акул. Поедем в шоколадницу на Пушкинскую площадь. Там и Ленком рядышком. Согласна?
– Согласна. Я теперь на всё согласная, ты разбудил в моей душе что-то такое.
– Угу, сейчас по разбуженному пройдемся блинчиками с шоколадным соусом, а потом шлифанем «… водой в мурашках запруды, этим адмиралтейством и биржей»
– Ага, так ты был на «Юноне…»? Или на пластинке слышал?
– Был. Не позову же я девушку на ерунду какую.
– С Караченцевым?
– Без Караченцева, без Абдулова. Так что восполним пробел.
– Жорж, а ты машину где взял? В смысле, тебе дали покататься или твоя?
– Моя.
– Ты прямо мажор! А квартиру покажешь? Или у тебя комната?
– Отдельная однокомнатная квартира. Сегодня и покажу.
– Да, ты обещал сказать, почему не хочешь с моим папой знакомиться.
– Точно хочешь это знать? Ну тогда слушай. Допустим, он хороший человек... не дерись, я за рулем! Допустим… ай!... он мне понравится, как человек и личность. Вот прямо руки друг другу пожмем. И после этого как я буду в его дочь пиписькой тыкать? И как потом в глаза ему посмотрю? Ай! Ты что! Больно же!!!
– Ты гад, Милославский! Правильно моя мама тебя не любит. Кобель и сволочь. Корми меня блинчиками с шоколадом, потом вези в театр. А тыкать в меня сегодня ты ничем не будешь. Кроме тебя, может, тыкальщиков хватает. Много о себе вообразил. Я девушка приличная, я на первом свидании не даю.
– Так у нас второе.
– Да? Ладно, там видно будет. Но я тебя еще не простила.
Что говорить про дальнейшее? Блинчики были великолепны, я ухитрился не обкапаться подливкой, воров в законе в кафе не наблюдалось. Зато была куча юных парочек, захотевших романтики напротив киноконцертного зала «Россия», можно даже сказать, под сенью памятника великому русскому поэту Пушкину. Сто процентов, половина из них там и встречалась, на Пушке у Зеленого, а потом шли в Шоколадницу. А у нас прямо по-взрослому, свои колеса, посещение Ленкома после кафешки, так сказать, романтика следующего уровня. Круче только свадьба в Венеции.
Театр стоял на своем обычном месте с интерьерами, не меняющимися с дореволюционных времен и актерами, меняющимися от естественных причин. Абдулов скакал по вантам, Караченцев излучал флюиды фирменной щелью между зубами, а Кончита поражала зрителей пышным кустом волос на лобке. Кажись, это был первый спектакль на советской сцене с полным обнажением. Любимов на Таганке на такое на решился в «Мастере и Маргарите». Впрочем, он и спектакль поставил раньше. Талантливая постановка, великолепные актеры, отличные музыкальные номера, аншлаг и овации, на этом спектакле по-другому не бывает.
– Ладно, Милославский, ты прощен – вынесла свой вердикт моя спутница. – План на вечер такой: поматросишь и бросишь. Я надеюсь, с этим ты справишься хоть?
– А с чем я не справлялся?
– Как минимум один косяк за тобой уже есть. Цветов даме не подарил ни просто на свидании, ни в честь восьмого марта.
– Ты любишь оторванные половые органы растений? Фууу!
– Как ты сказал? Ты вообще нормальный, Жора?!
– Нет конечно! Нафига тебе нормальный? Да ты сама ненормальная.
– Ладно, вези меня в свои выселки.
И мы поехали на выселки в Ясенево. Как я и предполагал, отделка квартиры произвела неизгладимое впечатление. Белые стены, лаконичный дизайн, зеркальный шкаф-купе, проглотивший все вещи, и цвета темного шоколада пол из лиственницы. Хотел дуб, но качественную половую доску из дуба не нашел. Пришлось шлифовать лиственницу, крепить её на слой фанеры, а потом прогонять по доскам циклевальный аппарат. Получилось тепло и надежно, пол не скрипел и выглядел монолитно. С потолком мороки было не меньше, местные еще не умели штукатурить потолок так, как я требовал. Научились с третьей попытки. После потолка стены были уже семечками. От меня отделочники уходили на другие объекты готовыми профи, почти молдаванами следующего века.
– Жора, где ты нашел такого дизайнера? – вопрошала Жанна, возлегающая на массивной двухспальной кровати собственного производства.
– Дизайн мой, кровать под тобой тоже моя.
– Сам что ли кровать сделал? Ты полон разных талантов!
– Так я русский, русичу не привыкать самому что стишок сочинить, что мебель сделать, что ребенка. Всё вот этими руками! Стоп, не всё руками. Всё собственными конечностями, так точнее звучит.
– Это да, у нас чем груши околачивают, тем и детишек делают.