Альтернатива
Шрифт:
Потянулась странная служба, словно кто-то заколдовал это место или напустил сонного газа. Наша школа молодого бойца потихоньку заполнялась, количество солдат дошло до сотни, нас даже разбили на взводы. До обеда, весьма хренового, худо-бедно мы занимались строевой, кого не забирали на хоз.работы. Хотя скорее эти работы были похожи на барщину. Солдат увозили в разные места, где они работали то на полях, то на стройке под управлением местных гражданских. Кормили во время работ скромно и не от души, зато… зато кормили чуть лучше, чем в части. Причем с таким выражением лиц, словно могли и того, сэкономить на обеде. Но совесть не дает. Если я еще через слово понимал местных, то мои сослуживцы почти «зовсим нэ розумили цэю мову.
Веселые обстоятельства вскрылись, когда я со своим человеческим почерком и кусочком института за плечами взялся составлять списки роты к присяге. Чтоб не интервьюировать бойцов, а потом не искать ляпы в документе, просто собрал у всех военники, разложил в алфавитном порядке и начал составлять список. Дабы никто не мешал, закрылся в красном уголке, в котором даже были газеты. Где-то на двадцатой фамилии я понял, что никто из моих сослуживцев не призван с Украины, а на сороковом выяснил, что мы все служим в разных частях. Нарисовалась интересная гипотеза – если все неукраинцы собраны тут, но числятся в других частях, значит там оставили одних укров? Какая веселая петрушка цветет на границе СССР, я бы сказал – весьма забористая. Это что получается, по документам в Карпатских горах классические многонациональные части, а по факту все несвидомые сепарируются и сливаются в отстойник? Тогда можно объяснить и отсутствие учебного процесса, и продажу рабочей силы крестьянам. Вот только почему Особый отдел молчит? Он слеп или нем? Или «всё идет по плану»?
Осталось немного – проверить версию, не вызвать подозрений, свалить отсюда в туман. План эвакуации был заранее определен, чтоб не спугнуть предполагаемого противника, если такой обозначится, я должен буду самостоятельно добраться до Черновцов, там получить документы на явочной квартире (шучу – во вполне цивильной конторе) и убыть на поезде в город Киев, а уже оттуда в Москву легальным порядком. Но до этапа эвакуации еще дожить надо, точнее доделать дело.
Глава 13 Рывок
Я так понимаю, что присягу мы будем принимать уже ближе к концу мая, когда весь личный состав откарантинится. Если нас не забудут. После майских праздников погода заметно, очень заметно улучшилась, днем температура стабильно держалась в районе двадцати градусов, так что личный состав после обеда собирался под стенку казармы греться. Не все, а те, кто не на работах. И снова начались ленивые разговоры параллельно с перевариванием пайки:
– Пацаны, а что вообще происходит? Курс молодого бойца скоро кончится, а у нас ни марш-бросков, ни учебных стрельб. Фигня какая-то.
– А ты сильно бегать хочешь, так беги вокруг казармы, никто не мешает. Или вон как Богданов зарядку делай.
– Я не за кросс переживаю. Вот дембельнемся, что рассказывать будем?
– Наврем чё-нить. Граница рядом, придумай сам. Что охраняли Родину от врага.
– Погранцы с зелеными погонами, а мы красноперые.
– Погранцы что, они чисто шухер поднять, если нападут. А основной удар нам отражать.
– Тебе что ли?
– Я что себе одному придумываю? Я всему коллективу! Богдан, скажи им? – это уже мне.
– Чтоб было что рассказать, надо замутить чего-нибудь эпическое.
– Я смотрю, ты уже замутил, из института сюда прискакал. Теперь хочешь снова куда-нибудь попасть?
– Как минимум в деревню за нормальным хавчиком.
– О! Это тема, Лёха. Тут тебя многие поддержат.
– В самой ближней народец говнистый, туда не надо соваться!
– Да он тут везде пахнет не
– Так куда рванешь, Богдан? До присяги подожди, может с карантина в приличное место переведут.
Да уж, это вам не средняя полоса России, по нашим меркам в двадцатых числах мая уже лето настоящее. Присяга, принимаемая натощак в третий раз, была особенно не выразительная. Со знаменем не целовались ни взасос, ни в щечку. А чуть не сразу после этого мы все попали, точнее влились в полк. Отдельный мотострелковый кастрированный. Уже зная, куда смотреть, я убеждался в его ущербности не меньшей, чем тот карантин, в котором мы сидели. Уровень пофигизма наших офицеров был сравним с творящимся в девяностые. Боевая подготовка? Не, не слышали, да и некогда. Надо жить да выживать, и на пайку зароблять. И еще момент – офицеры сплошь украинцы. Даже когда фамилия русская, всё равно хэканье и говорок не оставляли сомнений.
Харизма или подобострастие, но в писари я выбился, равно как и в комсорги комсомольской ячейки. Через эту должность у меня начали собираться данные на личный состав уже полка, а не сводную роту в карантине. Смешно самому, но список воинских частей, в которых числились солдаты, я составил с применением шифра. Первую цифру менял на букву по порядку, точнее на фамилию с этой буквы, далее через тире номер, в котором цифры увеличивались на коэффициент, который динамически менялся в списке. В итоге получился список должников с трех-четырехзначными суммами долгов.
А потом к Магомету пришла гора, точнее из дивизии приехал тот самый особист, по чью душу меня и посылали. Мы с ним о многом успели поговорить… шучу конечно. Говорил он в основном, хотя и пытался меня раскрутить на беседу по душам, как это у наших водится. Я засекал, времени на меня он потратил примерно в три раза больше, чем на других новобранцев, пришедших с карантина. Я же не погулять вышел, я писарь и комсорг, а полк наш приграничный, через меня проходит информация, которая может заинтересовать разведки вражеских стран. Так что если кто-то что-то, то непременно к нему. Любые разговоры в полку – к нему. Как кто-то чем-то недоволен, то не к офицерам, а опять к нему. А уж капитан Колыченко все проблемы решит и порядок наведет. В самоходы ходите? С местными как? Никто не обижает?
А потом начал пугать, то есть всё по методичке. Оказывается, конкретно у меня в руках чуть не секретные данные о составе советских войск в приграничной зоне, как принявший присягу я могу быть привлечен к ответственности за разглашение государственной тайны вплоть до расстрела. Напугал аж до дрожи в коленках, скоро в туалет буду ходить с оглядкой, вдруг кого мой стул заинтересует, а он у меня тоже приграничный, хоть и жидковатый.
Вроде классические разговоры особиста, но в промежутках маячки: не показалось ли что странным, что солдаты пишут домой, не ропщет ли кто по поводу крепостного права? Я не снимал маску пофигиста, который готов просидеть хоть на хуторе, махая вилами, хоть в танке, лишь бы не там, откуда сбежал. Студент, который не учился, пофигист, который вломит любому дедушке, если на его пайку покусятся, бездельник, который готов тянуть лямку писаря, если место теплое. Ну и под конец он меня вербанул по полной, даже подписку о сотрудничестве оформил: «Я, такой-то, обязуюсь добровольно помогать органам КГБ в их работе, скрывая от всех факт сотрудничества. Принимаю псевдоним Гога».
– А почему Гога?
– На Гагарина похоже, я в детстве хотел в космонавты пойти.
– И чего не пошел?
– Ростом не вышел. Туда через истребительную авиацию попадают, а в лётные только коротышек берут.
– А ты что, пробовал?
– Пацаны рассказывали. Ну и ладно, зато я теперь секретный агент КГБ, да?
– Конечно! Мы с тобой знаешь какие дела тут делать будем!
– Так точно, товарищ капитан! А мне сержанта дадут?
– Заслужи сначала, Богданов. Свободен.