Альтернативная история
Шрифт:
Похоже, один из двигателей отказал в неподходящий момент. Возможно, какой-нибудь сварщик в Штатах поработал с металлом на секунду меньше, чем того требовалось. Или произошло нечто столь же незначительное и тривиальное, повлиявшее на весь ход событий.
Оставив джип на пересечении 42-й и Бродвея, они побежали по узкой тропе, ведущей к песчаному берегу. В джунглях выгорел большой круг деревьев. Там уже работали пожарные машины. Скоулз, с мрачным лицом, остановился рядом с Дженьюэри.
— Это был ведущий экипаж, — сказал он.
— Я знаю, — тихо ответил Фрэнк.
Хотя его фантазии уже улеглись и превратились в пепел, он все
Скоулз покачал головой. Прошло полчаса, и огонь почти потушили. Четверо товарищей Фрэнка болтали с бойцами из строительной роты.
— Он собирался назвать самолет в честь своей матери, — ни к кому не обращаясь, произнес полковник. — Мы говорили с Тиббетсом сегодня утром, и он сам сообщил мне об этом. Он хотел назвать его «Энола Гэй».
По вечерам джунгли начинали дышать. Их горячее влажное дыхание омывало лагерь 509-й авиационной группы. Тоскуя о порывах настоящего ветра, Дженьюэри стоял у дверей барака, собранного из листов гофрированного железа. В этот день на базе не играли в покер. Все разговаривали приглушенным шепотом и с торжественно-мрачными лицами. Несколько парней собирали в ящики вещи погибших товарищей. Остальные готовились ко сну. Потеряв надежду на бриз, Фрэнк вернулся в барак. Он забрался на верхнюю койку и уставился в потолок. Его взгляд лениво блуждал по гофрированной арке. Из-за стены доносилась песня сверчка. Внизу шла оживленная беседа. Он прислушался к печальным и немного виноватым голосам. Инициатором собрания, естественно, был Фитч.
— Дженьюэри — лучший из оставшихся бомбардиров, — говорил он друзьям. — А я ничем не хуже покойного Льюиса.
— Но Свини тоже хорош, — возразил ему Мэтьюс. — И он в экипаже у Скоулза.
Они гадали, кому теперь поручат нанесение удара. Фрэнк нахмурился. Не прошло и двенадцати часов после гибели Тиббетса и его ребят, а парни уже ссорились по поводу их замены. Дженьюэри надел рубашку и спрыгнул с верхней койки.
— Эй, профессор, ты куда собрался? — спросил Фитч.
— На свежий воздух.
Время близилось к полуночи, но было по-прежнему душно. Сверчки умолкали при его приближении и снова начинали стрекотать, когда он удалялся на пару шагов. Фрэнк закурил. Мимо прошел патруль морпехов. В темноте казалось, что в воздухе проплыли две нарукавные повязки. Стараясь отделаться от накатившей злости, Дженьюэри выдохнул клуб дыма. Почему он сердился на своих товарищей? «Они хорошие парни, — убеждал себя Фрэнк. — Их умы сформировались во время войны — самой войной и для военных целей. Их научили не скорбеть о мертвых долго. Если брать на сердце такой груз, оно не выдержит и сломается. Я не должен сердиться на них. И потом, Тиббетс сам создал такое отношение к себе. Фактически он заслужил его на сто процентов. Ради миссии полковник пошел бы на все, даже на полное забвение своей фамилии. Ему так хотелось сбросить на япошек эту штуку, что он полностью отгородился от мира — от людей, жены, семьи и прочих забот».
Почему недостаток чувств товарищей вдруг опечалил Дженьюэри? Желание парней произвести бомбометание, к которому их готовили почти целый год, было вполне объяснимо. Любой человек, воспитанный такими фанатиками, как Тиббетс, привык бы выполнять приказы и не думать о последствиях. Но Дженьюэри не желал превращаться в послушную марионетку. Он никогда бы не позволил людям вроде Тиббетса формировать его ум. Да и «штука» была необычной. Наверное, какая-то химическая бомба. Вопреки Женевской конвенции. Он загасил сигарету и бросил окурок через забор. Тропическая ночь дышала ему в лицо. У Фрэнка заболела голова.
Он месяцами успокаивал себя, что бомбу сбросит кто-нибудь другой. Различия во взглядах с Тиббетсом (а Дженьюэри остро осознавал их конфликт) казались непреодолимыми. Тиббетс понимал, что точность бомбометания, показанная Фрэнком в полетах над Солтоном, являлась лишь способом выразить презрение. Записи о метких попаданиях заставляли его держать Дженьюэри в одном из четырех запасных экипажей. Но, учитывая подобострастную суету, которая окружала секретную миссию, Фрэнк чувствовал, что в списке претендентов он располагался в самом низу. И верил, что его оставят в покое. Теперь он сомневался в этом. Тиббетс погиб. Дженьюэри прикурил еще одну сигарету и заметил, как сильно дрожала его рука.
Вкус «Кэмел» показался тошнотворно-горьким. Он бросил окурок через ограду, едва не попав в возвращавшиеся «нарукавные повязки». Фрэнк тут же пожалел о никчемной трате сигарет. Он вернулся в барак и, прежде чем направиться к койке, вытащил из тумбочки книгу в мягком переплете.
— Эй, профессор, что читаешь? — с усмешкой спросил Фитч.
Дженьюэри показал ему обложку. Это были «Сказки зимы» Исак Динесен [50] — небольшое издание военного времени. Фитч искоса взглянул на книгу:
50
Исак Динесен— псевдоним датской писательницы Карен Бликсен.
— Что-то пикантное?
— А ты как думал! — ответил Фрэнк. — У этого парня секс на каждой странице.
Он вскарабкался на верхнюю койку и открыл книгу. Рассказы были странными и трудными для восприятия. Голоса внизу выбивали его из канвы сюжета. Он сосредоточил внимание на тексте. В детстве Фрэнк жил на ферме в Арканзасе. Он читал все, что попадало ему в руки. Субботними вечерами они с отцом устраивали состязания и бежали по гаревой дорожке к почтовому ящику (его отец тоже был завзятым читателем). Фрэнк всегда оставался победителем. Схватив «Сатэдей ивнинг пост», он запирался в своей комнате, где наслаждался каждым словом. Он знал, что всю следующую неделю ему нечего будет читать. Но Дженьюэри ничего не мог с собой поделать. Да и теперь, став взрослым человеком, он по-прежнему оставался любителем книг и буквально погружался в их истории, втиснутые между тонкими обложками. Обычно так и было, но не в этот вечер.
На следующий день капеллан провел поминальную службу, а сразу после мессы в их барак заглянул полковник Скоулз.
— В одиннадцать часов состоится совещание, — объявил он. — Прошу не опаздывать!
Его лицо было серым от измождения. Взглянув на Фитча красными глазами, он поманил его изогнутым пальцем:
— Фитч, Дженьюэри и Мэтьюс — за мной.
Фрэнк быстро всунул ноги в ботинки. Парни из других экипажей сидели на койках и молча наблюдали за ними. Остановившись у двери, Дженьюэри пропустил вперед Фитча и Мэтьюса.