Алтунин принимает решение
Шрифт:
– Гиря есть гиря. От гири сложности не требуется. Силантьев довел меня всякими своими фокусами до белого каления, вот и пришлось поломать голову, как поставить его на место.
В самом деле, после объяснения с Алтуниным начальник инструментального цеха продолжал вести себя так, будто и не было их разговора: по-прежнему в кузнечный цех поставлял штампы, нуждающиеся в доводке. Сергей протестовал, а Силантьев только ухмылялся, балагурил:
– Ретивый надсадится, горяченький надорвется. С твоим возвышением, Алтунин, все пошло кувырком. Жить стало невозможно. Ты позволяешь кузнецам работать
Взвесив все, Сергей понял: с такими людьми, как Силантьев, бороться в одиночку бесполезно. Их можно призвать к порядку лишь строго рациональной организацией управления. Сейчас инструментальный цех подчиняется многим функциональным отделам и начальникам, а по сути - не подчиняется никому. Что, если подчинить его только производственно-диспетчерскому отделу? Вот тогда Силантьеву придется соблюдать все технические правила, проявлять оперативность, вертеться, упрашивать того же Алтунина не браковать штамп. Производственно-диспетчерский отдел шуток не любит.
То был первый импульс. Алтунин пошел дальше. Много ночных часов отдал он раздумьям над схемой рационального управления. И пришел к выводу: все вспомогательные цехи следует подчинить производственно-диспетчерскому отделу, вернее, его подотделу по вспомогательному производству, который придется создать. Мысль, наверное, в самом деле стоящая, если Карзанов ухватился за нее.
А Карзанов между тем продолжал:
– Вы правы, Сергей Павлович, нужна какая-то новая схема управления всем заводом, и тут мы с вами можем поработать.
– Работайте без меня, — сказал Алтунин, — У вас целый отдел.
– Ладно. Мы еще поговорим обо всем. У вас голова хорошо варит, а это важнее всего. И думаете многопланово, сразу в нескольких направлениях.
– Нужда заставит калачи печь. Меня, Андрей Дмитриевич, гложет еще одна забота. В кузнечном цехе, как вам известно, недогрузка оборудования - болезнь хроническая. Я возьми да и предложи Лядову: надо, мол, объединить наш кузнечный цех с таким же цехом соседнего завода. Главный инженер ни в какую: зачем, говорит, нам вешать себе на шею их металлолом? А так ли это? У меня сложилось твердое мнение, что объединение цехов выгодно для обоих заводов.
Карзанов слушал сосредоточенно. Опять ерошил волосы, уводил глаза глубоко под брови.
– Дайте ваши выкладки, — попросил он.
Сергей вынул из кармана заветный блокнот, передал его инженеру.
– Здесь данные только по нашему цеху. По соседнему не успел достать.
– Поможем, достанем, — обещал Карзанов, листая алтунинский блокнот и что-то прикидывая в уме. — Все это требует дополнительного изучения, но уже сейчас могу заверить: вы на правильном пути. Лядов, к сожалению, увидел в большой проблеме только одну сторону: желание соседнего завода избавиться от старого оборудования. И тут его коренная ошибка. Нам ведь тоже нужно избавиться от устаревшего оборудования.
– Значит, за идею стоит драть глотку?
– Несомненно. Правда, я не совсем уверен, что все это обрадует вашего приятеля Скатерщикова. Он, очевидно, будет против: не захочет лишиться своей нынешней должности.
– Поговорю с ним, — улыбнулся в ответ Сергей. — А заодно посмотрю там и оборудование.
– Ну что ж, желаю удачи, — напутствовал его Карзанов. — И насчет перебазирования в мой отдел подумайте. Ваше место здесь.
И вот Алтунин ступил на территорию чужого завода. Распаренное солнце недвижно висело над незнакомыми корпусами. Воздух горячий, плотный - хоть топором руби. Собаки и те забились в тень и лежали расслабленно, безучастные к грохоту и скрипу лебедок какой-то новостройки. Парень в каске решил запустить в них камнем, другой схватил его за руку:
– Не трожь: собаки украшают жизнь.
Алтунин прошел в кабинет начальника кузнечного цеха. Скатерщиков изумился, увидев его, засуетился. В синих глазах - растерянность.
– Чем обязан столь высокому гостю?
– Просто решил поглядеть, как ты тут обосновался. Не рад?
– Рад, рад. Боржому или нарзану?
– То и другое...
Они сидели и пили минеральную воду, вынимая бутылки прямо из холодильника, который стоял здесь же, в кабинете Скатерщикова. Петр выглядел свежим, сытым, ухоженным; на нем был легкий элегантный костюм кремового цвета. Так и должен выглядеть процветающий человек.
– Ты извини за вторжение, — произнес Алтунин смиренно. — Захотелось повидаться, посоветоваться. Доволен назначением?
Скатерщиков просиял, голос его смягчился.
– Доволен. Что тебя конкретно интересует? Секретов не держим. Особенно от братского цеха.
– Да все. На людей не мешало б взглянуть - как трудятся? Пройтись по цеху.
. — И только-то?
– А чего еще? У вас ведь недогрузок не бывает. Это у нас хронические недогрузки. Хоть вой! Ума не приложу, как выкарабкаться из них. Завод назад тянем. Может, подскажешь что? Должен же быть выход?
– Изволь! — И Петр широким жестом пригласил Алтунина следовать за собой...
Они шли по цеху, тонущему в голубоватом сумраке, переговаривались. Но Сергей подмечал здесь все. Иногда останавливался у парового молота или гидропресса, следил за действиями бригады.
Скатерщиков не мог взять в толк, что же все-таки интересует его бывшего наставника, а потому испытывал смутное беспокойство. Сергей это знал и делал еще более таинственный вид. Хмыкал, причмокивал губами, почесывал в затылке.
Когда вернулись в кабинет, Скатерщиков спросил:
– Ну и как? — На лице было выражение тревоги.
– Лихо. На таких гробах перевыполнять план! Хвала героям!.. Все-таки устаревших машин у вас больше, чем я предполагал. В утиль просятся.
– Что правда, то правда, — согласился Скатерщиков. — Со временем произведем замену, обновим парк. Но не с этого же начинать!
– А почему бы и нет?
– Чудак человек, новое оборудование - большие капиталовложения. Ну, представь себе: размахнусь я на миллионные затраты, а мне кукиш покажут. Средств у нас маловато... Я за реконструкцию с минимальными капитальными затратами. Мы ведь средний завод, не то что вы, богатыри.