Альянс бунта
Шрифт:
— Ты меня слышала. Почему?
— Потому что мой отец причинил мне боль, а я этого не заслужила.
Я впиваюсь кончиками пальцев в ее кожу.
— Миллионы невинных людей страдают каждый день. И никто из них этого не заслуживает. Попробуй еще раз.
Глаза Элоди вспыхивают жаждой убийства, и думаю, что это справедливо. Я веду себя как придурок. Но ей нужно увидеть… Если бы я только смог заставить ее признать…
Она сжимает челюсти, хмурится, взгляд твердый, как кремень.
— Ладно, — выдыхает она. — Я злюсь, потому что эта смерть была слишком легка для него. Они продолжают говорить мне, чтобы я не волновалась, что отец не страдал.
— Скажи это.
— Я бы хотела сделать ему больно в ответ. Хотела бы унизить его на глазах у всех его драгоценных армейских приятелей. Хотела бы увидеть выражение его лица, когда они поймут, каким больным, извращенным психом он был. Я бы хотела заставить его заплатить за все, что он сделал моей бедной маме и мне, а потом приставить пистолет к его голове, прямо между глаз, пока тот умолял бы меня проявить милосердие.
— И ты бы проявила к нему такое милосердие? — Я понижаю голос на октаву, сохраняя тон настолько близким к ласковому, насколько это возможно для мужчины.
Моя дорогая Малышка Эль качает головой, пышные волны ее волос колышутся, в глазах — сталь и ненависть.
— Нет. Нет. Блядь. Ни за что.
Я обрушиваю свой рот на ее. Ее тело прижимается ко мне. Девушка ошеломлена такой внезапностью, что становится свинцовой тяжестью в моих руках. Как будто она совсем не контролирует себя. По крайней мере, я бы так подумал, если бы ее губы не разошлись и она не ответила на мой поцелуй. Но Элоди возвращает его с агрессией.
Да. Да, блядь. Возьми весь этот гнев и отдай его мне. Я могу принять его. И хочу этого. Он не может причинить мне вреда.
Элоди не такая, как я. Она сильная, дикая и вполне способна позаботиться о себе, да, но также милая, добрая и нежная. Из хороших людей. Эта ярость подтачивает ее, оставляя уродливый налет на ее трепещущей душе. Это происходит с того дня, как я ее встретил, и мне пришлось наблюдать за этим, зная, чего ей это стоит. И будь я проклят, если позволю этому продолжаться и дальше.
Ее отец мертв, а эта боль внутри Элоди? Она не покинет эту гребаную церковь.
Мои внутренности чернее, чем преисподняя. Я заберу у нее эту тьму и проглочу ее, как мед. И даже глазом не моргну.
Обнимаю девушку, крепко прижимаю к своей груди, но этого недостаточно. Я хочу еще крепче прижать ее, хочу быть еще ближе к ней, поэтому быстро подхватываю ее, отрывая от земли. Она хрипло дышит мне в рот, но не возражает, когда я обхватываю ее ногами свою талию и прижимаю к лакированному гробу ее отца.
— Боже, Рэн, — стонет Элоди. — Мы… мы не можем. Не… здесь.
— Я не могу придумать более подходящего места. — Я покусываю ее шею, не так осторожно, чем следовало бы. На ее нежной плоти легко проявляются следы. Несколько недель после того, как мы только начали трахаться, она ходила по Вульф-Холлу вся в отпечатках моих рук и следах зубов; администрация школы начала поднимать брови, как будто синяки на ее коже были свидетельством какого-то насилия, а не многочисленных оргазмов. Я ухмыляюсь,
Ее взгляд, еще мгновение назад полный бурлящих эмоций, теперь расфокусирован и растерян. Девушка выглядит потерянной, во власти эйфории. Ухватившись за рукава моей рубашки, Элоди сжимает материал в кулаке и цепляется за меня, рассеяно кивая головой.
— Все что угодно. Да. Лишь бы я не чувствовала себя как… вот так.
Я не нуждаюсь в дальнейших указаниях. Быстро двигаясь, хватаю подол ее черного платья и провожу рукой под ним, сразу же обнаруживая гладкую, шелковистую кожу ее голых ног. Элоди ахает, когда я провожу пальцами по внутренней стороне ее бедер, и в моей груди вспыхивает напряженное, горячее давление.
— Такая красивая. От тебя просто дух захватывает, Малышка Эль.
Девушка ногтями впивается в мои бицепсы через рубашку, когда расцепляет свои ноги, обернутые вокруг меня. Медленно я тяну материал ее трусиков, приподнимая и отводя в сторону, не касаясь влажного жара ее киски.
Но Элоди хочет, чтобы я прикоснулся к ней. Отчаянно хочет, чтобы сделал это. Прислонившись спиной к гробу еще сильнее, она разводит ноги в стороны, раздвигая их пошире и открывая мне больший доступ. Правой рукой она скользит вверх по моей руке, по плечу, по шее, пока не наматывает мои волосы на пальцы. Элоди пытается притянуть меня к себе, чтобы поцеловать, откидывает голову назад, чтобы дать мне понять, что ее рот — мой и я могу брать его, когда захочу.
Это правда, которую я уже знаю.
Каждая частичка Элоди Стиллуотер принадлежит мне с того самого момента, как я увидел ее, выходящей из машины у Вульф-Холла все эти месяцы назад.
Я ухмыляюсь, приоткрыв рот, и откидываю голову назад, отодвигаясь ровно настолько, чтобы она не смогла дотянуться до моих губ.
— Прекрати, — приказываю я.
— Что прекратить? — Ее голос хриплый и растерянный.
Элоди пытается снова притянуть меня к себе, чтобы поцеловать, но я сопротивляюсь.
Черт, эта девушка — самое очаровательное создание, на которое я когда-либо смотрел. Провожу подушечкой большого пальца по линии ее челюсти, представляя себе все те чудовищные способы, которыми мог бы осквернить ее. Но как-нибудь в другой раз. Не сегодня. Сегодняшний день не располагает к затяжным, извращенным сексуальным актам. Элоди должна кончить быстро и сильно.
— Ты чувствуешь себя беспомощной, — бормочу я. — Это не так. Но не пытайся контролировать это, — говорю я, жестикулируя между нашими грудями. — Сейчас я все контролирую. Не ты. Позволь мне позаботиться о тебе.
Я нежно провожу кончиками пальцев по ее половым губам — легкое касание, едва задевая, но от этого глаза Элоди расширяются. Она издает болезненный стон.
— О, черт, Рэн. Мне нужно…
Утыкаюсь носом в изгиб ее шеи, вдыхая ее запах.
— Что тебе нужно, детка?
Она выдыхает, полная разочарования.
— Я не знаю. Мне…
Элоди замирает, когда я раздвигаю ее пальцами и погружаю их в ее гладкость. Ее тело гудит от сдерживаемой энергии. Она вздрагивает, когда я отвожу средний палец назад и осторожно провожу им по ее клитору, надавливая ровно настолько, чтобы вырвать у нее дрожащий стон.