Алые Розы
Шрифт:
Я смотрю на неё глазами, полными слёз, и шепчу:
— Скажи мне хоть что-нибудь, ну хоть что-нибудь, прошу тебя.
— Я не знаю что сказать, — говорит она и проходит в комнату.
Я задыхаюсь, я реально едва держусь на ногах, сейчас сознание потеряю. Сашка это видит и подхватывает меня за локоть:
— Юлечка, что с тобой? Тебе плохо? Может, тебе таблетку принести? По-моему, у тебя температура. — Он прикладывает руку к моему лбу.
— Со мной всё в порядке. — Я пытаюсь вырваться из его рук, но не могу, банально не хватает сил. — Перестань уже быть таким хорошим!
— Что ты, Юлечка, я же люблю тебя! — Сашка прижимает меня к себе, и я рыдаю у него на груди.
— Я её люблю, а она меня ненавидит, — захлёбываюсь я слезами.
— Юлька, ну ты чего? Я не ненавижу тебя, просто не люблю, — раздаётся голос из комнаты.
— А разве это не одно и то же?
— Ладно, — снова говорит Сашка. — Давайте просто сядем и побеседуем. Спокойно как взрослые люди. Как раньше мы это делали.
— Как раньше, не надо. — Вика выходит из комнаты и смотрит на то, как мы обнимаемся. Она сейчас так холодна и недоступна, и я ещё сильнее в неё влюбляюсь. Проклятое сердце! Вырвать бы его из груди и выбросить. Но я не могу. Это же больно. Чёрт, как же я боли боюсь! Но ничего сильнее боли в душе я представить себе не могу, это как зубы сверлят, непрерывно и без наркоза. Наркоз, точно! Кажется, я знаю, чего хочу: напиться и забыться, уснуть и не проснуться, и будь что будет. Зачем мне жить, если её рядом нет?
Я подхожу к зеркалу и пытаюсь навести марафет, убрать подтёки под глазами, нанести ещё более плотный слой «штукатурки». Но зачем она нужна, если тебя не любят?
Мы садимся за стол, Сашка наливает всем горячий смородиновый чай и ставит тортик.
— Заранее его купил, — говорит. — Мой любимый.
— Спасибо. — Вика отламывает немного тортика и кладёт себе в рот.
Сашка заботливо кладёт кусочек на тарелочку передо мной.
— Кушай, Юлечка! — А мне от его слов ещё больнее. Не хочу причинять ему боль. Не хочу, а причиняю. И вновь на глазах слёзы, едва сдерживаюсь, чтобы не зарыдать.
— Так что мы будем обсуждать? — Вика смотрит на Сашку. — С этой я точно больше спать не стану. А если она ко мне прикоснётся, я сломаю ей руку.
— У «этой», как ты говоришь, имя есть, — заступается за меня Сашка.
— Пусть называет меня как хочет. — Смотрю на неё. — Викуля, ты можешь говорить всё, как есть.
— И что ты хочешь услышать? — прищуривается она.
— Правду… и только правду.
— Правду? — Вика откидывается на спинку кресла. — А правда, она такая: мы заигрались. А я не хочу становиться лесбиянкой как ты. Нет, и точка!
— Это не вся правда, — говорю я.
Сашка внимательно слушает.
— А что ещё ты хочешь услышать?
— Почему ты здесь? — наседаю я.
— Почему здесь я? — повторяет она за мной. — Вы действительно хотите это услышать?
— Ну, конечно. — Я беру её за руку, и она не отдёргивает её. Теперь я эту руку ни за что не отпущу! — Любимая моя. Викусечка,
— Ну ладно, раз вы открылись, то и мне не мешало бы. — Я внимательно вслушиваюсь в каждое слово. Это зрение у меня не идеальное, а со слухом всё в порядке.
— Меня Сашка пригласил, — говорит Вика. Это не совсем то, что я хотела услышать, но хоть что-то уже.
— А меня Юлечка попросила, — подаёт голос Сашка.
— Ну вот видишь, — говорю. — У нас уже есть какой-то контакт.
— У нас с тобой больше ничего нет, просто я… просто я… — Она резко поднимает глаза и смотрит на Сашку. — Са-аш, я люблю тебя, — признаётся она, наконец.
У Сашки округляются глаза.
— Я давно это знаю, — говорю. — Значит, ты здесь из-за него?
— Из-за меня? Ничего не понимаю, — говорит Сашка. — Ты любишь меня, я люблю её, а она любит тебя. Какой-то замкнутый круг, не находишь?
— Ну да, как-то так, — улыбается Вика и берёт его за руку, но и мою не отпускает.
— Так почему же всё не может быть, как раньше? — хватаюсь я за соломинку.
— Потому что, — говорит Вика, — один должен уйти. Третий лишний.
— Я не хочу, чтобы никто уходил, — говорю.
— Но ты же бросила Сашку, значит, ты уже кривишь душой.
— Нет, просто если выбирать между вами, то я выбираю тебя.
— А я выбираю его. — Она забирает у меня свою руку и гладит Сашку по руке.
— А я тогда кого выбираю? — Сашка смотрит на меня и на Вику. — Юля, Вика, я выбираю вас обоих.
Я улыбаюсь впервые за этот вечер:
— Давай просто представим, что ничего не было, что я не наговорила всех тех глупостей про любовь, забудем, и всё будет, как прежде. Каждый будет с тем, кого он любит. Разве это так сложно?
— Проголосуем? — предлагает Сашка.
— Ага, — соглашаюсь я. — Я — за то чтобы оставить всё как было.
— Я тоже «за», — подтверждает Сашка.
— А я — против, — говорит Вика. — Одна из нас должна уйти. И если не уйдёт она, это сделаю я. Выбирай. — Она смотрит на Сашку.
— Ну, я обеих вас люблю, вы мне обе дороги… — начинает мяться он.
— Если так, тогда уйду я, — повышает ставки Вика.
Сашка смотрит то на меня, то на неё и выносит свой вердикт:
— Прости Вик, но всё-таки я больше люблю Юлю. Я давно с ней встречаюсь.
— Тогда я ухожу. — Вика встаёт из-за стола.
Я резко хватаю её за руку и смотрю ей прямо в глаза.
— Останься! — Я смотрю на неё и на Сашку. — Саш, Вик, будьте счастливы! Счастливы без меня. — Заливаюсь слезами, встаю и начинаю одеваться.
Вика садится рядом с Сашкой, а он всё ещё смотрит мне вслед.
— Ели так, я согласна, — шепчет она и целует его в подбородок. — Может, я и не Юля, но я люблю тебя. Люблю по-настоящему, всем сердцем! Я твоя и хочу принадлежать только тебе. Навсегда!
Господи, как же мне больно слышать от неё эти слова, обращённые не ко мне! Так больно! Смотрю на себя в зеркало и начинаю убирать потёкшую под глазами тушь, но не выходит.
— Юль! — подаёт, наконец, голос Сашка. — Останься. Куда ты пойдёшь на ночь глядя?