Алый Пимпернель. Дьявол верхом
Шрифт:
— Что ты имеешь в виду? — просто спросила она.
— Сэру Перси Блейкни известно… я хотел сказать, он знает о роли, которую ты сыграла в аресте маркиза де Сен-Сира?
Маргерит рассмеялась невеселым, горьким и презрительным смехом, прозвучавшим фальшивым аккордом в ее музыкальном голосе.
— Ты имеешь в виду, что я донесла на маркиза де Сен-Сира трибуналу, который без лишних разговоров отправил его на гильотину вместе с семьей? Да, мой муж знает об этом. Я рассказала ему вскоре после свадьбы…
— А ты рассказала ему об обстоятельствах, полностью снимающих с тебя вину?
— Было слишком поздно говорить об «обстоятельствах», так как он услышал об этой истории из других источников, а мое признание казалось запоздалым. Так что я не могла
— Ну?
— Ну, в результате, Арман, я могу удовлетвориться тем, что самый большой дурак в Англии испытывает глубочайшее презрение к собственной жене. — Она говорила с нескрываемой горечью, и Арман Сен-Жюст, горячо любящий сестру, понял, что неуклюже задел все еще свежую рану.
— Но сэр Перси любит тебя, Марго, — мягко повторил он.
— Любит меня? Когда-то я тоже так думала, Арман, иначе не вышла бы за него замуж. Полагаю, — быстро продолжала Маргерит, словно стремясь сбросить тяжкое бремя, давившее на нее долгие месяцы, — даже ты думал, как и все остальные, что я вышла за сэра Перси из-за его состояния, но уверяю тебя, что это не так. Он, казалось, обожал меня с такой всепоглощающей страстью, которая не могла не проникнуть ко мне в душу. Ты знаешь, что до него я никого не любила, мне было тогда двадцать четыре года, и я считала, что просто по натуре не в состоянии влюбиться. Но мне представлялось таким чудесным быть обожаемой столь слепо и страстно, что даже леность и тупость Перси привлекали меня, так как я думала, что из-за этих качеств он только больше будет меня любить. У умных людей, естественно, есть другие интересы, у честолюбивых — их надежды, а глупец, как мне казалось, способен только обожать. И я была готова ответить на это обожание нежностью… — Маргерит вздохнула, и в ее вздохе слышалась бездна разочарования. Арман Сен-Жюст слушал сестру, не прерывая, в то время как его мысли неслись бурным потоком. Было ужасно видеть молодую и красивую женщину, едва перешагнувшую порог супружеской жизни и уже лишившуюся всех надежд, иллюзий и мечтаний, которые превращали ее юность в кажущийся бесконечным праздник.
Хотя Арман очень любил сестру, он, побывавший во многих странах и изучивший людей самого разного возраста, интеллекта и общественного положения, понимал то, что Маргерит оставила невысказанным. Возможно, Перси Блейкни и в самом деле был недалеким человеком, но в его неповоротливом уме наверняка хватало места для неистребимой гордости целой вереницей знатных предков, один из которых пал на Босуортском поле [40] , а другой пожертвовал жизнью и состоянием ради вероломного Стюарта [41] . Та же гордость, являющаяся, по мнению республиканца Армана, глупостью и предрассудком, должна была болезненно уколоть его при известии о грехе леди Блейкни, в котором были повинны только ее молодость, неопытность и дурные советы окружающих. Это хорошо понимал Арман, а еще лучше те, кто воспользовался юностью, импульсивностью и неосторожностью Маргерит. Но тугодум Блейкни не стал бы вдаваться в «обстоятельства», а придерживался бы фактов, утверждающих, что леди Блейкни выдала своего ближнего не знающему пощады трибуналу Презрение к этому поступку, каким бы невольным он ни был, несомненно, убили бы всякую любовь в человеке, которому не свойственны сострадание и утонченность ума.
40
Босуортское поле — местность в Англии, в графстве Лестершир, где в 1485 г. произошла битва между войсками короля Ричарда III из Йоркской династии и сторонниками Генриха Тюдора, одержавшего победу и ставшего королем Англии Генрихом VII.
41
После свержения в 1688 г. английского короля Иакова II Стюарта его сын Джеймс (1688-1766) и внук Чарлз Эдуард (1720-1788) пытались вернуть престол.
И все
Это был его первый визит в Англию после замужества Маргерит, и несколько месяцев раздельной жизни уже, казалось, возвели тонкую перегородку между братом и сестрой. Глубокая и искренняя любовь друг к другу оставалась прежней, но в душе у каждого завелся потайной сад, в который другой не осмеливался проникать.
Арман Сен-Жюст многое не мог сказать сестре. Политический аспект французской революции менялся почти с каждым днем, и Маргерит могла не понять изменения его взглядов и симпатий, происшедшего из-за преступлений, творимых его бывшими друзьями. Маргерит, в свою очередь, не могла открывать перед братом тайники своего сердца, в которых она сама ориентировалась с трудом, лишь понимая, что испытывает среди окружающей ее роскоши тоску и одиночество.
А теперь Арман уезжает туда, где его будет подстерегать страшная опасность. Маргерит не хотела портить последние минуты их прощания разговорами о собственных печалях. Взяв брата за руку, она спустилась вместе с ним на берег; им надо было сказать друг другу еще многое, лежащее за пределами потайного сада.
Глава восьмая
Аккредитованный агент
День быстро шел к концу, и холодный английский осенний вечер отбрасывал туманную пелену на зеленый кентский пейзаж.
«Мечта» отправилась в плавание, и Маргерит Блейкни больше часа в одиночестве стояла на утесе, наблюдая, как белые паруса быстро уносят от нее единственного человека, которого она осмеливалась любить и которому могла полностью доверять.
На некотором расстоянии слева от нее в окнах столовой «Приюта рыбака» сквозь туман поблескивали желтые огоньки; временами Маргерит казалось, словно оттуда до нее доносятся звуки веселья и бессмысленный смех мужа, раздражающе действующий на ее чувствительный слух.
У сэра Перси хватило деликатности оставить ее одну. Маргерит полагала, что его глуповатое добродушие позволило ему понять, что ей хочется побыть в одиночестве, пока паруса не исчезнут за туманным горизонтом на расстоянии многих миль. Он, чьи понятия о приличиях и этикете были крайне щепетильными, даже не предложил, чтобы жену сопровождал слуга. Маргерит была благодарна за это мужу; она вообще испытывала к нему признательность за его постоянную предупредительность и безграничную щедрость. Временами она даже пыталась обуздать горькие и саркастические мысли о нем, заставлявшие ее говорить злые и оскорбительные слова с надеждой, что они причинят ему боль.
Да, Маргерит часто хотелось причинить мужу боль, заставить его почувствовать, что она также относится к нему с презрением, также забыла, что когда-то почти любила его. Любила тупоголового фата, чьи мысли не возвышались над новым фасоном камзола или галстука! Тьфу! И все же смутные сладостные воспоминания, созвучные этому тихому летнему вечеру, прилетели к Маргерит на невидимых крыльях легкого морского бриза — воспоминания о времени, когда сэр Перси казался ее преданным рабом, испытывая к ней не бросающуюся в глаза и в то же время неистовую страсть, которая так очаровывала ее!