Алый восход
Шрифт:
„Элизабет, – думал он, глядя на нее, – позволь мне поцеловать тебя“…
Джед потянулся к ее лицу – и тотчас же опустил руку. Глаза Элизабет были закрыты. Она крепко спала.
Помедлив с минуту, он снял с нее шляпку. Затем осторожно уложил ее на мох и, прикрыв одеялом, подложил ей под голову вместо подушки сложенную шляпку. После чего отошел ко входу в пещеру и долго стоял там, глядя на омытую дождем зелень.
Вскоре дождь прекратился, и Джед пошел к повозке, чтобы взять еще одно одеяло.
Его жена спокойно проспала всю ночь.
Глава 13
На
– Ну вот, – сказал он с улыбкой. – Это самый маленький из трех холмов. А вот и дом. – Джед указал на тоненькую струйку дыма. – Мы приехали.
Был чудесный летний день, и место показалось Элизабет очень красивым.
Склон холма переливался всеми оттенками зелени от темно-оливкового до бирюзового, и это было необыкновенное и захватывающее зрелище. На самой вершине холма желтели маргаритки; воздух же был напоен ароматом цветущей жимолости.
Напротив возвышался еще один холм, более высокий и величественный. У его подножия начиналась дорожка, по обеим сторонам которой синели колокольчики. А чуть в стороне, справа, высился третий холм, и подъем на него был обозначен длинной и узкой тропкой.
Элизабет поворачивалась то в одну сторону, то в другую; ей хотелось разом охватить всю раскинувшуюся перед ней красоту. Она заметила серебристый блеск воды далеко внизу – там, по-видимому, протекал ручей. У воды стояла грациозная лань, жевавшая какие-то ягоды. Неподалеку виднелся небольшой пруд, освещенный косыми лучами заходящего солнца. В долине зеленели дубы, травы и кустарники, а яркая синева неба являла ослепительный контраст этой зелени.
Элизабет уже во время путешествия случалось видеть пейзажи, поражавшие ее своей красотой, но ничего более красивого, чем это место, она еще не видела. Джед ничего не преувеличивал, когда рассказывал о своем ранчо. Элизабет казалось, что если бы она объехала весь свет, то, по всей вероятности, тоже выбрала бы для своего дома именно это место.
Дом… Четыре стены, ванна, постель и пища, приготовленная не на походном костре, а на плите. Она так устала от этого путешествия, так истосковалась по обычной жизни… Одна лишь мысль о том, что тряска в повозке наконец-то закончилась, была для нее настоящим бальзамом. Они дома – и теперь все тяготы пути казались несущественными.
– О, Джед, как здесь красиво! – воскликнула Элизабет. Джед встал в повозке во весь рост и закричал:
– Эй, приветствую всех!
Его крик далеко разнесся в чистом воздухе – раскатился по холмам и отозвался эхом. Когда же отголоски эха замерли, на приветствие Джеда ответили – и вновь над холмами прокатилось эхо.
Джед говорил, что на ранчо живут и другие люди, но никогда никого не называл по имени. Взглянув на мужа, Элизабет улыбнулась; ей было приятно, что на ранчо их ждали. Джед тоже улыбнулся и уселся на свое место. Немного помолчав, проговорил:
– Это для того, чтобы они случайно не выстрелили в нас.
Перед домом пылал костер, над которым висел на треножнике огромный черный котел. А вокруг костра расположились трое весьма неприглядных субъектов – таких Элизабет еще не приходилось видеть.
Мужчины с опаской поднялись на ноги, когда повозка подъехала к дому. Они с непритворным изумлением таращились на Элизабет, и она, взглянув на Джеда, заметила, что он смущен. Мужчины же смотрели на нее так, будто впервые в жизни увидели женщину. Под этими пристальными взглядами Элизабет тоже смутилась.
Мужчины были небритые и в грязных рубахах. И у каждого из них на бедре висел такой же пистолет, как у Джеда. Вид у всех был весьма устрашающий, но самым жутким казался великан с засаленными волосами, в выгоревшей и покрытой пятнами рубашке. У него были густые кустистые брови и пронзительные глаза – Элизабет хотелось съежиться под его взглядом.
Рядом с великаном стоял тощий светловолосый парень с кривым ножом за голенищем сапога. Третьим же был смуглый черноглазый мексиканец, вероятно, одного возраста с Джедом. И у каждого из троих красовался на шее грязный платок величиной с салфетку.
Элизабет почувствовала, как напряглись мускулы на руке мужа, когда он помогал ей выбраться из повозки. После этого Джед повернулся к мужчинам и сказал:
– Элизабет, это Рио. – При этих словах мексиканец кивнул ей. – И Дасти…
Блондин пробормотал:
– Мэ-эм… – И тотчас же отвел глаза.
И только сейчас Элизабет поняла, что светловолосый – почти мальчик, не старше ее. Впрочем, о юности его свидетельствовал лишь едва заметный пушок на обожженных солнцем щеках. В остальном же он ничем не отличался от мексиканца и великана в грязной рубахе.
– А вот Скунс, – продолжал Джед.
Элизабет почувствовала, что краснеет; это имя – возможно, прозвище – показалось ей ужасно вульгарным.
Великан выпустил изо рта струю табачного сока, и этот плевок приземлился в опасной близости от юбок Элизабет.
– Вот, парни, это моя жена, – заявил Джед.
Если „парней“ и удивила это сообщение, они не подали виду, – во всяком случае, ни один из них ничего не сказал. Минутой позже Дасти начал распрягать лошадей, а двое других принялись разгружать повозку. Джед присоединился к ним. Элизабет же – на нее никто уже не обращал внимания – направилась к дому и, немного помедлив, вошла.
Домик оказался совсем крохотным – всего одна комната. Причем без окон. Так что свет в жилище проникал лишь через открытую дверь. Но даже и при этом тусклом свете Элизабет удалось разглядеть вполне достаточно, чтобы почувствовать себя больной.