Алый Завет
Шрифт:
— Два кулака, Кавим. Гвардейцев была почти сотня, — тихо поведал я, не видя смысла скрывать от Эль Муджаха эту информацию.
Беглый аристократ шумно втянул воздух и замолк в очередной раз. Теперь пищи для размышлений ему хватило до глубокого вечера. И даже после того как я предпринял очередную попытку провести его сквозь барьеры собственной души до следующей ступени могущества, южанин все еще пребывал в своем задумчивом молчании. Хотя, казалось бы, чего так удивляться? Что кулак элитных воинов, что два кулака — одинаково невозможно для одного человека.
Так мы и разбрелись под
Там я осторожно нащупал мешок с бурджахами Аль’сура, а затем призвал крылья и взмыл в небо. Лететь с такой поклажей оказалось откровенно тяжело, невзирая на всю ту поддержку, что дарила мне Искра. Поэтому я принял демонический облик, в котором был значительно сильнее и выносливей, и взял курс на Зинат.
Тот городишко, в котором мы так наследили, от столицы отделяло каких-то девять сотен километров раскаленных мертвых песков. Изнурительный многонедельный переход для каравана, и легкая воздушная прогулка для крылатого демона, подгоняющего самого себя попутным ветром.
Слишком уж громко мы пришли в самое сердце султаната. Настолько, что новости о произошедшем достигнут ушей амира раньше, чем мы прибудем к цели своего путешествия. А это значит, что мне нужно их опередить всех вестников и изложить правителю свое видение ситуации. И, слава здешнему ложному богу-стражу, у меня такая возможность была.
Глава 15
Фатир Эль Шех с самого заката ворочался на шелковых простынях, будучи не в силах отыскать блаженного пути в сладкий сон. Сначала ему было слишком жарко, и он приказал привести Владеющего воздуха, дабы тот освежил его опочивальню. Но когда жаркое солнце востока опустилось за небосклон, то захотелось, наоборот, поплотнее укутаться в тонкую кашемировую накидку, чтобы согреться. К тому же, взгляд безмолвного слуги, сидящего возле кадки с кустистой пальмой, начал раздражать хозяина покоев, и он прогнал воздушника.
Теперь же момент казался упущен, и вожделенный сон, о котором так грезил амир султаната, окончательно ускользнул от него. Ускользнул, оставив вместо себя десятки тягостных дум и переживаний. Вот ведь какая насмешка судьбы. Всякий низкородный феллах мечтает о том, чтобы оказаться на месте правителя страны. Купаться в роскоши, поглощать в непомерных количествах редкие деликатесы, наслаждаться красотой лучших женщин, пить изысканные дорогие вина. Но сам Фатир Эль Шех был готов отказаться от всего этого ради простой и беззаботной жизни простолюдина.
Ведь истинное бремя правителя тяжело настолько, что все вышеперечисленные проявления гедонизма призваны лишь облегчать груз ответственности, а вовсе не являлись целью. К сожалению, не всякий муж, получив доступ к ресурсам целого государства, имел достаточно мудрости чтобы это осознать. Таким был отец амира, и точно таким же был его старший брат.
В период своего царствования они оба оказались одержимы потаканием собственным удовольствиям, а вовсе не заботами о нуждах своей благословенной земли и ее народа. Целых сорок лет с молчаливого попустительства прошлых амиров Шахирским султанатом фактически руководили высокопоставленные чиновники — каймаки и визири. И каждый из них подобно жадной степной крысе тащил в свою нору все, до чего только мог дотянуться, не заботясь ни о чем другом, кроме своей мошны.
И вот, каких-то шесть лет назад, Фатиру Эль Шеху досталось практически разграбленное и опустошенное изнутри государство. Шесть долгих лет правитель пытался привести дела султаната хотя бы в подобие порядка, медленно и методично перемалывая всех казнокрадов жерновами закона. Было сложно. Очень. На нового амира девять раз совершались покушения. Дважды пытались свергнуть посредством вооруженного переворота. И один раз даже спровоцировали масштабное восстание черни сразу в трех важнейших для престола вилайетах. Но Фатир Эль Шех все-таки сумел переломить хребет всему сопротивлению. И основным столпом этой внутренней победы стали его преданные Аль’сура…
Не будь у амира этих великолепных гвардейцев, то весь султанат уже б давно рухнул в пучину кровопролитной междоусобицы. А следом за этим, на их земли пожаловал бы зубастый западный гигант — Исхирос. Пожаловал для того, чтобы ввергнуть просвещенное и высокое шахирское общество во тьму нищеты и невежества. Никому не нужны сильные соседи, а потому имперцы вот уже которое поколение пытаются ослабить, а то и вовсе уничтожить гордый и непокорный восточный народ.
Но даже тут Аль’сура самоотверженно и героически отстаивают свободу целой страны, всякий раз заставляя умываться кровью глупцов, дерзнувших посягнуть на священные границы степи. За время правления Фатира Эль Шеха, корпус Золотых масок разросся многократно. Численность этих элитных воинов теперь составляла сто девять квадр. То есть более чем сто тридцать тысяч первоклассных бойцов, которым надо обеспечивать полный пожизненный пансион.
Песчаные демоны были прекрасным козырем и весомым аргументом в любом, хоть внутреннем, хоть внешнем споре. И Золотые маски действительно прекрасно себя показали на заре первых лет правления государя. Но вот внутриполитическая обстановка в султанате стабилизировалась, и настал момент, когда казна оказалась не в состоянии нести такие обширные траты. А единственным выходом, доступным амиру, оставалась большая кровопролитная война. И Исхирос тоже это прекрасно видел. Бездарное правление на протяжении двух поколений создало слишком огромный ворох экономических проблем и очагов напряженности в стране, чтоб их можно было решить путем мира и дипломатии…
Эль Шех тяжко вздохнул и уже, наверное, в тысячный раз перевернулся с одного бока на другой. Но именно в этот раз ему вдруг показалось, что он в своих покоях находится не один. Тревожно вскинувшись на постели, амир хотел уже было кликнуть охрану, которая неизменно дежурила снаружи, оберегая сон правителя. Девять покушений научили бы осторожности даже самого последнего глупца, а уж Фатир к таковым себя ну никак не мог относить. Однако в слабом сиянии небесных осколков, что лилось с улицы, ему так и не удалось разглядеть в своей опочивальне ничьей посторонней тени.