Аманжол
Шрифт:
– Ага, - сказал военный.
Лика отложила ложку и, отодвинувшись от стола, вытащила из сумки пачку длинных, как коктейльные трубочки, сигарет.
– С фильтром?
– обрадовалась Ирка.
Лика протянула ей пачку. Они задымили.
– Это просто прекрасно, - сказала Лика.
– Так хорошо мне никогда не было.
Ветер за окном с треском влепил снежок прямо в стекло. Лика зябко повела плечами.
– Всюду холод, - сказала она, - а здесь - тепло.
– Лика, - сказала Ирка, - может,
– А есть?
– жадно спросила гостья.
– Несите, Ирочка!
Ирка потопала в кухню.
– Лика, - сказал Толя, - а этот, в тапочках, с тобой приехал?
– В тапочках?
– удивилась Лика.
– Такой грубиян и с автоматом, - сказал Клем, разрабатывая торт.
– Ох-ты-бох, - сказала Лика, - Герман, похоже, Пулеметчика тоже сюда принесло.
Военный махнул рукой.
– Лапушки вы мои, - сказал из двери заспанный голос, - вот не ожидал!
Пулеметчик ввалился в столовую и рухнул на стул. Автомат был при нем.
– С вашего позволения, - Пулеметчик отправил в рот часть праздничного угощения.
– Это просто здорово, что вы здесь. Нет, ну просто обалдеть.
Лика усмехнулась. Герман довольно засмеялся и расстегнул китель. Ирка принесла блюдо с пирожками.
– Премного... премного...
– прожевал Пулеметчик.
– Замечательная картошка.
Он отодвинул кружку и, бубукая под нос песенку, начал разбирать автомат и раскладывать части на столе.
Опять бухнула дверь.
– Это я, - сказал Толик-дизелист.
– Но чего я принес!
– Чего?
– спросила Лика.
– Вот, смотрите, - сказал Толик-дизелист, - сидело возле дизеля и просило солярки.
Все, кроме Пулеметчика, вытиснулись в коридор. В ведре с соляркой плавал блестящий фиолетовый каравай с ямкой на макушке, вероятно, для солонки.
– Так это же Клякса, - сказал военный, - делов-то.
– Клякса, а солярку любит, - сказал Толя.
Лика засмеялась:
– Ну, от нашего торта она, думаю, не откажется.
Толя взглянул на Лику и сказал:
– Колокольчик зазвучал, переливом трогая...
Лика хитро посмотрела на него.
Клякса перевалилась через край ведра, плюхнулась на пол и, мягко шлепая ложноножками, потекла в столовую.
– Давай-давай, красавица, - сказал Толик-дизелист, подгребая ее кирзовым сапогом.
– Вы уж ей тогда и чаю налейте.
– Клякса, борщ будешь?
– спросила Ирка из кухни.
– Будет, - сказал Герман.
– Славный ты человек, Ирка.
– Он двинулся в кухню.
– Давай мы с тобой омлет заделаем. По-нашенски.
– Давай-давай, Герман, - сказала Ирка, - вот - плита, вон - сковородка.
– Экая ты неловкая, - сказал из столовой Пулеметчик, - ну, сейчас подсажу. Ложку крепче держи... и хлебай, хлебай.
– Черт тебя задери, - шипел Толик-дизелист, заливая солярку в печь, фильтр засорился - вонь будет.
– Как нету венчика?!
– шумел на кухне Герман.
– Слушайте, комета такой бублик выпустила, - втолковывал Клем то ли Пулеметчику, то ли Кляксе.
– И - нет гидроксила!
Лика стояла в коридоре, прижав руки к груди. Она повернулась к Толе. Зеленые глаза потемнели. Губы вздрагивали.
– Чудо, - сказала она, - просто чудо. Такого не бывает! Не может быть.
Она обхватила Толю за шею и уткнулась лицом в свитер. Толя неловко повернулся и осторожно обнял ее за плечи. Лика подняла лицо и, приставив пальцы к бровям, сказала:
– Вот тут болит. Говорят, здесь у людей слезные железы.
– Что?
– сказал Толя.
Лика промолчала. Толя почувствовал, как свитер на груди нагрелся от ее дыхания.
– Не хулиганьте, молодой человек, - пробубнила она, - отпустите меня, в конце концов.
Толя сунул руки в карманы.
– Герман! Хочу омлет!
– капризно закричала Лика.
– Несу, мой генерал, - сказал Герман, выталкивая из кухонной двери сковороду со шкворчащим омлетом.
– Съедите сразу? Или успеем донести до стола?
– Донести, - томно сказала Лика, закатывая глаза.
– Ты - ее, - она показала Герману на сковородку.
– А ты - меня...
Толя улыбнулся, протер пальцем усы и, ухнув, взвалил Лику на плечо.
– Толя, это неприлично, - заорала Лика.
– Зато чертовски удобно, - сказал Толя, выгружая ее на стул под елкой.
Ирка разрубила омлет, все загремели ложками, пошучивая в Толин адрес. Только Клякса устало растеклась по стулу, свесив прозрачные ложноножки вниз. С одной из них закапали фиолетовые чернила, источая карамельный запах.
– А Кляксы - это кто?
– тихо спросила Ирка у Германа.
– Да парни как парни, - сказал тот.
– В пехоту не годятся: ленивы, нерасторопны, неряшливы. Животные там всякие заводятся сразу. Запахи. А вот в электронике - смыслят. И бой рассчитать, групповой ракетный удар подготовить. Тут они незаменимы.
Лика нахмурилась. Она отодвинула недоеденный омлет и закурила.
– Потом, пишут хорошо, - сказал Герман, вытирая руки носовым платком, стихи там, романы. Играют неплохо на этом, как его...
– Терменвоксе, - сказала Лика. Голос ее звучал очень недружелюбно.
– Ну да, - сказал Герман.
– И уж кто-кто, а Кляксы знают, что почем. Прохиндеистые, к деньгам жадные. Умеют пристроиться на непыльную денежную работенку: писать, рисовать, седалищную ложноножку развивать на научном стуле. Друг за друга горой - соорганизовались...
– Он развеселился.
– Я такой анекдот знаю! Приходит муж домой, а жена - вся фиолетовая...