Амазонка пустыни
Шрифт:
На середину зеленого луга на ловком длинногривом и длиннохвостом вороном жеребце, сверкающем набором из белых раковин, выскочила девушка лет шестнадцати. Она была очень красивая, с матовым цветом лица, с ру-мянцем во всю щеку, с блестящими карими, чуть косыми глазами и черными косами, могущими закрыть всю спи-ну и прикрытыми пунцовой шелковой шапочкой. На ней был пестрый, с темно-синими и красными полосами, ха-латик и темно-синие шаровары. Алые туфельки были обуты на ноги. Пестрые ленты и монисто бились на моло-дой шее и груди. Сверкали золотые монеты, горели алма-зы стеклянных
Это «девушка-волк».
Молодой парень-киргиз лихо изогнулся в седле, дико гикнул и вылетел из толпы вслед за нею. Но она уклони-лась, и он, при смехе толпы, пролетел мимо, а она, смеясь, поскакала за ним. Начиналась милая, грациозная, но же-стокая киргизская игра. Девушка-волк не только уклоня-лась от нападавших на нее молодых людей, но и награж-дала жестокими ударами плети по чем попало тех из них, которые подлетали слишком близко и неосторожно.
Игра продолжалась уже больше пятнадцати минут. Девушка-волк увлекала своею ловкостью толпу. Зрители ахали, смеялись при всяком ее удачном взмахе плеткой, при всяком ловком обороте коня. Уже пятеро вернулись с рассеченными в кровь щеками и шеями, наконец, выско-чил шестой. Это был ловкий молодец на прекрасной гне-дой лошади. Когда он выскочил, толпа радостно привет-ствовала его шумным гоготанием. Это была знамени-тость степей. Лучший джигит и наездник — Ахмет.
Гнедой и вороной кони сходились и расходились, Ахмет снижался корпусом чуть не до земли, избегая мет-ких ударов плети, отскакивал в сторону и живо нагонял девушку-волка, как только она начинала уходить. Из-под набора раковин белыми клочьями выступила на вороном жеребце пена. Наконец парень изловчился, схватил де-вушку обеими руками поперек за талию и крепко поцело-вал ее в губы…
«А-а-а…» — загалдела восторженно толпа, и Ахмет с девушкой-волком подлетели к генералу Кондорову. Он указал им глазами на бая Юлдашева и Исмалетдинова, и победитель, и побежденная, счастливые, разгоряченные и сияющие, подъехали к важным старикам за призами.
Толпа загалдела и направилась к кибиткам и к кост-рам. Поле стало пустеть. Группа европейцев оставалась еще, обмениваясь впечатлениями.
Аничков подъехал к Фанни.
— Ну, как, Феодосия Николаевна, понравились вам киргизские скачки и игры? — спросил он.
— Ах, очень. Особенно эта девушка-волк. Такая пре-лесть!
— Давайте сыграем и мы.
Мальчишеский задор сверкнул в глазах Аничкова и нашел ответ в улыбающемся лице Фанни. Начавший было засыпать в ней сорванец-мальчишка проснулся с но-вой силой.
— Ну, Фанни Николаевна, — сказал генерал, — на-чинайте. Я за вами первый.
— Ваше превосходительство, — сказал Первухин, — пусть раньше молодежь утомит этого волка, а потом мы уже с вами кинемся приканчивать его.
Фанни оглянулась. Все смотрели на нее, улыбаясь.
— И правда, Фанни, это можно, — сказала Первухина.
— Только, чур, по лицу не бить! — крикнул Аничков и отскочил на Альмансоре шагов на триста, чтобы отту-да кинуться на девушку-волка.
Фанни не выдержала. Мальчишка-хвастун одержал верх над просыпающейся в ней женщиной, и она лихо вылетела на середину поля.
Киргизы, увидавшие игру, стали останавливаться. Посадка и манера править лошадью, чудная приездка ка-ракового в яблоках Аксая были сразу замечены и оцене-ны ими, и между ними начались пари, которая девушка-волк окажется ловчее — русская или киргизская… Кир-гизская пара тоже остановилась, залюбовавшись русской «девушкой-волком».
Первая схватка с Аничковым была неудачна для не-го. Могучий Альмансор не послушался своего хозяина и пролетел мимо.
— Нет, чистокровная лошадь для этого не годит-ся, — проговорил генерал Кондоров. — Тут нужна лов-кая лошадь. Эту разве так остановишь. Ну, вот и попал-ся, — воскликнул он, когда нагайка Фанни звонко щелк-нула по спине Аничкова.
На смену ему на дивной караковой кобыле выскочил полковой адъютант.
С непонятным волнением, с ревностью в сердце сле-дил Иван Павлович за всеми положениями их борьбы. Кобыла адъютанта оказалась мягкоуздой и совкой, и он избегал опасных положений, склоняясь тонкой талией то вправо, то влево, то, отгибаясь назад. Уже несколько раз промахнулась Фанни, разгорелось ее лицо, и засверкали глаза. Первая пара киргиза с киргизкой была великолеп-на своими пестрыми красками и дикой удалью, но эта еще красивее рядом пластичных движений, групп и положе-ний.
Всякий раз, как адъютант был близок к тому, чтобы поцеловать, обнявши, Фанни, Иван Павлович замирал и… почти ненавидел своего лучшего друга, красавца адъютанта.
— Ах, какая прелесть! Смотрите, Павел Павлович, — нервно сжимая маленькой ручкой в коричневой перчатке повода, говорила генералу Первухина. — Как вы думае-те, он победит?.. Ах!
Хлесткий удар нагайки раздался по плечу адъютан-та…
Вздох облегчения вырвался у Ивана Павловича, он выскочил на оригинальном Пегасе и помчался за Фанни.
О! Как она была прелестна в эти минуты! Раскраснев-шаяся, возбужденная, с прядками волос, вырвавшимися из-под кабардинской шапки и спустившимися на лоб, с разгоревшимися и ставшими большими серо-синими глазами с темным обводом, с открытыми губами, из-за которых ярко сверкали ее белые зубы.
Отличный наездник и джигит, Иван Павлович живо овладел конем и понял сразу его совкую натуру, получив-шую воспитание у разбойника Зарифа. Пегас вертелся под ним на одной ноге, он останавливался с полного ка-рьера, как вкопанный, и мчался снова.
— Браво! браво! — раздавалось в группе русских дам и офицеров.
Киргизы были увлечены борьбой. Им нравилось то, что так ловко боролся с девушкой-волком всадник на их киргизском коне. Они любили Ивана Павловича, они меч-тали видеть его начальником уезда, ценили в нем разумно-го, хорошего, доброго человека и желали ему победы…
Одна секунда… Одна секунда, меньше… Зазевалась Фанни, и сильные руки схватили ее талию, и грудь ее при-жалась к чужой груди, и жадные мужские губы с мягкими усами прижались к ее полуоткрытому рту.