Амазонка. Танцы с волками. Женский архетип в преданиях и мифах
Шрифт:
Когда женщина чувствует, что в каком-либо ее занятии есть мифологическое измерение, понимание этого затрагивает в ней самые глубинные средоточия творчества. Мифы пробуждают чувства и воображение, поскольку связаны с сюжетами, являющимися частью общего наследия человечества. Древнегреческие мифы – а равно и все остальные волшебные сказки и мифы, известные людям тысячелетиями, – остаются современными и индивидуально значимыми, потому что содержат истины о переживаниях, единых для всех.
Толкования мифов могут приносить интеллектуальное и интуитивное понимание. Мифы подобны сновидениям, которые запоминаются, даже если они непонятны. Объясняется это тем, что мифы, как и сны, полны. При правильном толковании сна человека осеняет мгновенное прозрение – обстоятельства, с которыми связано сновидение, тут же становятся ясными. Человек интуитивно постигает их смысл и сохраняет это понимание. Озарение как отклик на толкование мифа означает, что соответствующий миф символически описывает
Вот пример: влияние какой богини преобладает, когда женщина возится на кухне или занимается домашней уборкой? Это решается простой проверкой – тем, как женщина готовит, и тем, поддерживает ли она чистоту в доме, если муж на недельку уезжает. Когда «Гера» или «Афродита» ужинает в одиночестве, это скорее всего грустное и жалкое зрелище: что-нибудь вроде магазинного «домашнего творога». Когда такая женщина одна, сойдет все, что найдется в буфете или холодильнике, – контраст по сравнению с теми изысканными и сложными блюдами, которые она обычно готовит мужу. Она ведь и готовит только для него: то, что любит он, а не она сама, поскольку она либо «славная женушка, умеющая вкусно готовить» (Гера), либо «заботливая мать» (Деметра), либо «угодливая супруга» (Персефона), либо «соблазняющая возлюбленная» (Афродита).
Однако если в ее характере господствует Гестия, женщина даже в одиночестве накроет стол и устроит себе шикарный ужин, а в доме будет царить привычный порядок. Если мотивация домашней работы определяется архетипом других богинь, женщина, вероятнее всего, будет жить в полном беспорядке вплоть до возвращения мужа. Но «Гестия» непременно поставит в вазу свежие цветы, даже если муж их не увидит. Ее квартира или дом всегда будут уютными, потому что здесь живет она, а не потому, что ей хочется перед кем-то покрасоваться.
Об архетипических образах древнегреческих богов и богинь писали многие специалисты-юнгианцы. Однако типология «богинь» объясняет расхождения между поведением женщин и юнговской теорией психотипов. По Юнгу, человек относится к экстравертной либо интравертной категории, опирается в своих оценках на чувства либо на рассудок, а воспринимает интуитивно или чувственно (т. е. посредством пяти органов чувств). Более того, по классической юнговской теории принято считать, что одна из этих четырех функций (мышление, эмоции, интуиция и сенсорное восприятие) развивается осознанно и преобладает. Какой бы ни была главенствующая функция, другая функция этой пары, как считалось, менее надежна или слабо сознаваема. Однако архетипы богинь помогают лучше объяснить часто встречающиеся среди женщин исключения. Например, когда женщина «переключается», т. е. переходит от одной грани своей психики к другой, она смещается и к другому архетипу богини. Скажем, в одной обстановке она экстравертная, логически мыслящая Афина, уделяющая огромное внимание мелочам, а в другой ситуации – интровертная хранительница очага Гестия, тот случай, когда «в тихом омуте черти водятся». Такие смещения объясняют сложности, с какими можно столкнуться при определении юнговского типа многогранной женщины.
Другой пример: женщина может остро сознавать эстетические тонкости (это влияние Афродиты) и не замечать при этом, что на плите по-прежнему горит огонь или бензобак практически пуст (мелочи, которые не ускользнут от внимания Афины). Преобладающая «богиня» поясняет, каким образом одна и та же функция (в данном случае сенсорная) может, как это ни парадоксально, одновременно быть и высокоразвитой, и несознаваемой.
Могущество архетипов богини господствует над женским эго и вызывает психиатрические симптомы, сопоставимые с теми атрибутами силы, какими богинь наделяли исторически – по мере снижения этой власти от образа древнеевропейской Великой Богини до различных уровней древнегреческих богинь, которые были дочерьми богов либо богинями-девами.
В этой книге мы будем описывать прежде всего архетипы, действующие в женских душах. Они олицетворены в образах греческих богинь. Например, Деметра, богиня материнства, – воплощение архетипа матери. Другие богини: Персефона – дочь, Гера – жена, Афродита – возлюбленная, Артемида – сестра и соперница, Афина – стратег, Гестия – хранительница домашнего очага. В действительности архетипы не имеют имен, и образы богинь полезны только тогда, когда они соответствуют женским ощущениям и чувствам.
В греческой мифологии Протей – морское божество, сын Посейдона, великий мудрец и великий иллюзионист. В античные времена считалось, что Протей является первопричиной всего материального мира. Стоики видели в Протее аллегорию материи, форму которой придает его жена Эйдотея (буквально «богиня формы»). Протей обладает универсальной способностью перевоплощаться во все формы материального (органического и неорганического) мира. Он является персонификацией четырех первичных элементов природы: огня, воды, воздуха, земли. Его истинный облик – сонливый старичок, который неохотно открывает свои тайны.
Сказки, легенды, мифы хранят много тайн, над разгадками которых трудилось и трудится не одно поколение антропологов, литературоведов, историков, мифологов. В ХХ в. пришел черед присоединиться и психологам. Уже давно было подмечено, что сказки и мифы представляют не только историческую и литературную, но и терапевтическую ценность. Юнг эмпирически доказал, что сознание базируется и «произрастает» из архаического слоя психики, коллективного бессознательного, «квантами» которого являются архетипы и инстинкты. По аналогии с квантовой природой света, с одной стороны, imago архетипов и инстинктов представляются «частицами», с другой стороны – потенцией, возможностью, формирующей то или иное свойство, качество «психической материи». Сам по себе архетип и инстинкт не обладают позитивным или негативным свойством, но приобретают таковое в зависимости от установки сознания по отношению к нему. Энергетическую манифестацию архетипа в сознании в аналитической психологии принято называть нуминозностью. Описать или сформулировать это явление практически невозможно (как невозможно сформулировать понятие энергии вообще), но его манифестации в сознании поддаются эмпирическому наблюдению и аппроксимативной обрисовке. К психическим феноменам нельзя применить обычные физические методы исследования, такие, как измерение, взвешивание и т. д., и все же их можно наблюдать, сопоставлять и с большей долей скромности и честности (Deo concedente) интерпретировать. Метаморфозы архетипической энергии в сознании в каком-то смысле можно сравнить с поведением Протея.
Эйдотея, жена Протея, предупредила Менелая, царя мирмидонян, о чудесных способностях своего мужа превращаться в разных зверей (льва, быка, кабана, птицу), огонь, воду, дерево. Его нужно держать до тех пор, пока он не остановится на своем истинном облике – старца, только тогда от него можно получить правдивый ответ.
У психолога (как у Менелая) подчас нет другого способа взаимодействия с психикой пациента, как только лишь терпеливое наблюдение за его фантазиями и сновидениями. Психолог и пациент не могут сознательно «срежиссировать» архетипическую драму, разворачивающуюся в ходе психотерапевтического взаимодействия. Психические образы, рождающиеся в бессознательном пациента и терапевта, как и Протей, не терпят насильственного вмешательства извне. Они обладают энтелехией (имеющие цель в самом себе).
Протей – великий бог, гениальный актер, сценарист и режиссер в одном лице. Он порождает «чудесных детей» – бесконечный ряд форм материального, духовного и душевного миров, и нам остается только, как зрителям, наблюдать за его безграничной фантазией.
Психотерапевтический процесс условно протекает на двух уровнях. Первый – субъективный уровень, на котором происходит реконструирование личной истории жизни и заболевания пациента (anamnesis vitae et morbi). Субъективным его можно назвать в силу того факта, что личная история сопряжена с субъективными, личностными, переживаниями в жизни человека как своего рода уникального объекта. Это история его Я, находящегося в мире привычных, доступных для человеческого сознания событий и вещей. Второй – объективный уровень, где терапевту приходится иметь дело с объектами, наполненными символическим значением и содержанием. Понятно, что символ eo ipso (в силу самого факта) не может быть соотнесен с личностной, субъективной, психологией индивида, так как он представляет приемлемую для сознания форму невыразимой коллективной идеи, сущности. Объекты, заключенные в форму символов, по сути дела являются «чистыми» продуктами архетипического слоя психики, коллективного бессознательного, и никогда не являлись изобретением индивидуального сознания. Они существовали в психике априори, до рождения сознания. В психотерапии, исследуя символику, представленную в сновидениях и фантазиях пациентов, мы реконструируем эволюционный путь развития сознания, прослеживаем этапы рождения из глубинных слоев коллективного бессознательного психики индивидуального Я, и в этом смысле этот процесс можно назвать реконструкцией личного мифа.
Читая художественные произведения, невольно ловишь себя на мысли, что творческий акт создания той или иной литературной истории аналогичен (условно) двухуровневому проявлению психических феноменов. Литературные герои живут как бы на двух этажах. Первый уровень – субъективный. Это мир человеческих вещей, где с героями происходят вполне понятные события и где описываются их субъективные, личностные, отношения к ним. Такой тип творчества Юнг назвал психологическим: «Психологический тип (творчества) имеет в качестве своего материала такое содержание, которое движется в пределах досягаемости человеческого сознания, както: жизненный опыт, определенное потрясение, страстное переживание, вообще человеческую судьбу, как ее может постигнуть или хотя бы прочувствовать человеческое сознание». Огромный пласт мировой литературы является в этом смысле психологическим. Второй уровень – объективный. Это мир символов, мир объективной психики, где архетипические образы репрезентируются сознанию в символически объектной форме.