Амазонки
Шрифт:
Хьяра лежала на подушках, совершенно обнаженная, возле нее возился Себастьян, когда привели Смита. В первую минуту Джон остолбенел, но потом, сглотнув, сел на свое место и начал что-то рассказывать, добросовестно стараясь не поднимать глаз на хозяйку, но получалось плохо, и поэтому рассказ моряка постоянно прерывался, путался и продолжался не с того места.
— Ты что пьян, — подняла голову Хьяра.
— Откуда? — спросил Джон и снова резко опустил глаза. На лице девушки сначала было недоумение, а потом она весело рассмеялась. Смех Хьяры заставил Джона покраснеть как мальчишку. Он разозлился на
— Ты что никогда обнаженной женщины не видел? — все еще смеясь, спросила девушка.
— Таких красивых не видел, — ответил Джон.
— За лесть спасибо, но раз видел, то не веди себя как малолетний девственник. Рассказывай дальше, — приказала Хьяра и снова опустилась на подушки.
— Как ты это выдерживаешь? — спросил Джон Себастьяна, когда Хьяра уснула, и их отправили из комнаты хозяйки.
— Да привык уже, — ответил наложник и вздохнул.
— Как к этому можно привыкнуть? — пробурчал Джон себе под нос. — Слушай, а чего это она так быстро отрубилась?
— В наряде, скорее всего, была, — ответил Себастьян. — Они караваны от разбойников защищают.
— А тут еще и разбойники есть? — удивился Джон. — А я то думал, в этой чертовой пустыне на таком расстоянии от моря вообще ничего нет. А если к разбойникам прибиться, они помогут до порта добраться? — задумчиво почесав в затылке, спросил моряк.
— Выброси эти мысли из головы, — резко остановившись, строго сказал Себастьян. — Из Предрайских Кущ убежать невозможно. Разбойники помогут тебе нового хозяина найти или за вознаграждение обратно сдадут, и тогда пощады не жди.
— Да ладно, ладно, — примирительно сказал Джон: — Уже выбросил. А вообще странно, — продолжил Джон после некоторой паузы. — Такая девушка и дежурства, разбойники, драки. Такая красотка должна возлежать на подушках, кушать виноград, и позволять о себе заботиться какому-нибудь крепкому мужику.
— Ты при охране об этом не скажи, выслушаешь целую проповедь о превосходстве женщин и ничтожестве мужчин.
— Да, разбаловались бабы, — вздохнул моряк. — Мужиков на них нет.
Хьяра бывала дома редко, когда не было долгих нарядов в пустыню, она тренировалась с подругами или помогала матери. Как будущая королева Хьяра должна была во всем быть лучшей, и она почти была. В Предрайских кущах было всего несколько человек, способных победить ее в поединке и по уровню образования с ней мало кто мог сравниться. Хьяра занималась и тренировалась практически постоянно, но иногда наступали моменты, когда девушка уставала от всего на свете и тогда она позволяла себе некоторое время просто лениться. В такие периоды она много времени проводила дома, читала привезенные купцами по заказу книги или заставляла рабов развлекать ее. Такие периоды рабы очень не любили, особенно был недоволен гарем.
— Я не понимаю, чем ты недоволен? — спросил Джон Себастьяна, когда тот бурчал по поводу того, что хозяйка третий день дома. — Разве это не дает тебе возможность быстрее отработать свой долг?
— Дает, — буркнул Себастьян. — Но знаешь, я ее ужасно боюсь в такие дни. Обычно она приходит и падает от усталости. Тогда надо ее осторожно раздеть, легкий массаж и она спит, а вот когда она целыми днями дома, то ей скучно и никогда не знаешь, что взбредет в ее прекрасную головку. Как-то ей со скуки захотелось потренироваться, и она ничего умнее не придумала, как противником себе несколько рабов позвать.
— И что в этом плохого? Ну, понятно, что ее не победить, так хоть напряжение и злость скинуть.
— Тебе бы так напряжение скидывать, — рассердился раб: — А я тогда думал что мне конец, что она мне все ребра в легкие загнала. И ведь еще сердилась, что не в полную силу нападаем.
— И часто она рабов для тренировок использует?
— Нет, — ответил Себ. — Бывает иногда, но гарем больше не беспокоит.
— Интересно, а что будет, если ее кто-то победит? — задумался Джон. Воображение тут же услужливо подкинуло ему сцену, в которой он вызван для поединка и выходит из него победителем. — Хотя кто ж ее победить сможет? — сам оборвал он свои мечты.
— Я смотрю, ты из гарема не вылезаешь, — прервала разговор рабов Сулема, обращаясь к Джону. — Не помню, чтобы тебя туда зачислили, но почему-то всегда нахожу тебя здесь.
— Я здесь убирался, — не моргнув глазом, соврал Джон.
— Неужели? — усмехнулась женщина: — Собирайся, тебя госпожа требует, — добавила она уже серьезнее. — А может правда подкинуть ей идею тебя в гарем определить?
— Ой, нет, не надо, — вскрикнул Джон. — Я еще жить хочу.
Сулема засмеялась и беззлобно подтолкнула моряка к выходу: — Иди уже, хозяйка ждет.
— А переодеваться разве не надо? — спросил Джон, когда понял, что его ведут прямиком в гостиную.
— И так сойдешь, — ответила Сулема. — Двигайся, давай.
Когда Джон зашел в комнату он чуть не закричал от радости, в гостиной помимо Хьяры были его боцман и первый помощник.
— Джон, — воскликнул боцман и сгреб Смита своими огромными руками, прежде чем охрана успела что-то сделать. Хьяра жестом остановила их. — Живой, сукин сын. Я знал, что ты выживешь, такие как ты нигде не пропадут.
— Дуболом, — прохрипел Джон сдавленный своим огромным боцманом. — Ты меня задушишь. Ты даже не представляешь как я рад вам, — добавил он, освободившись из объятий. — Только не говори мне, что вы просто навестить меня приехали.
— Конечно, нет, Джон, — сказал Симон, помощник Джона. — Мы выкупить тебя приехали, — и он тоже обнял Смита.
— Симон, кто бы мне сказал когда, что я буду так рад видеть ваши небритые рожи, — едва сдерживая слезы, тихо сказал Джон. Его сердце колотилось как парус на ветру и к надежде, что скоро все кончится, вдруг примешался страх, а вдруг у его ребят не хватит денег, вдруг они взяли только ту сумму, которую он указал в письме.
— Добрый день, моя госпожа, — вошел в комнату Иван. — Доброе утро, — слегка кивнул он головой Сулеме. — Добро пожаловать, — приветствовал он гостей. — Надеюсь, дорога была не очень тяжелой?
— Бог с ней с дорогой, — загремел Дуболом: — Давай решим дела, а потом любезничать будем. Я хочу, чтобы мой капитан больше ни минуты не оставался рабом. Итак, мы должны…
— Тысячу золотых, — посмотрев в свои записи, сказал Иван.
— Как тысячу? — спросил Симон. — Вот у нас письмо, там написано семьсот золотых плюс на дорогу.