Америка глазами эмигранта. Том 2
Шрифт:
Как выглядят такие фермы? Шикарными и современными их явно не назовешь. Обыкновенный сельский семейный бизнес, подстроенный для дополнительного дохода под прием туристов. Приведу конкретный пример: ферма, производящая кленовый сироп, конфеты из кленового сиропа и фадж (вареный сахар из кленового сиропа). В отдельном обустроенном сарайчике гостям показывают заснятый на видео весь производственный процесс. В соседнем сарайчике экспонируется сам агрегат для варки сиропа с пояснительными табличками. В магазинчике при ферме можно продегустировать продукцию хозяев и купить то, что из нее придется по вкусу.
А чтобы гости не заскучали, есть и натурально-художественный декор – некое подобие выставки старой сельхозтехники и домашние животные: в одном загоне коровы, в другом – бараны, в третьем – куры. Всех можно сфотографировать и погладить. Под стенками строений композиции из замысловато изогнутых и переплетенных коряг, напоминающих фигуры людей и животных, – результат творчества хозяина. Среди жителей лесов нашей бывшей страны такой вид народного творчества тоже был очень популярен. Подкорректированные и дополненные резцом в умелых руках, иные совместные творения человека и природы вполне могли бы поспорить с работами гениального Каненкова.
Заглянув в Вермонт, нельзя обойти стороной Burlington – его самый крупный город и культурный центр, один из красивейших городов в масштабах всей страны. Бёрлингтон живописно устроился на склоне холма, между озером Шамплейн и Адирондакскими горами. Его население приближается к 40 000, а с пригородами – превышает 200 тысяч. Иными словами, здесь сосредоточена одна треть жителей штата. Благодаря находящемуся в нем Вермонтскому университету и Шамплейнскому колледжу, с их студенческими кампусами, здесь много молодежи, что делает его более оживленным и современным. В городе два великолепных парка, один в центре – City Hall Park, другой на живописном берегу озера Шамплейн – Battery Street Park.
О жизни американских первопроходцев и о временах Англо-американской войны 1812–1814, когда Бёрлингтонский гарнизон обстреливал британский флот, рассказывает Шелбёрнский музей, раскинувшийся в 11 км к югу от города, на территории в 18 га.
Неподалеку находится единственный в штате международный аэропорт.
Где-то здесь, на границе между штатами Нью-Йорк и Вермонт, в деревне Хусик Фоллс, а затем и в Бёрлингтоне, прожила свою долгую жизнь обыкновенная сельская женщина, до глубокой старости понятия не имевшая, что она – прирожденная художница. Анна Мэри Робертсон, по мужу Мозес, родилась в 1860-м, трудилась не покладая рук в поле и по дому, родила десятерых детей, из которых вырастила пятерых и которых в конце концов пережила. А когда не могла уже вести активный образ жизни из-за жестокого артрита, начала рисовать, сидя в инвалидной коляске, – красками на кусках прессованного дерева или кровельного масонита, что находила у себя в сарае. На дорогие холсты, кисти и краски у нее просто не было денег.
Госпожа Фортуна постучалась в ее дверь в облике заезжего коллекционера Луиса Калдора. Случайно увидев пару ее пейзажей в витрине местной аптеки, он разыскал бабулю и купил у нее за $200 все, что она успела сотворить. Анне Мэри было в ту пору 78.
Ее летние, весенние, осенние, зимние пейзажи, оживленные фигурками людей и животных, выставленные Калдором в художественном салоне Нью-Йорка, подкупили критиков и очаровали зрителя своей искренней безыскусностью, теплом, задушевностью и лиризмом. Заказы посыпались на старушку со всех сторон, а вместе с ними и деньги, да уже не с двумя нулями, а с четырьмя. Правда, деньги на ее работах в основном делали торговцы искусством. А она осталась жить там, где жила, и рисовала, рисовала, рисовала…
О ее существовании узнала вся Америка, а потом и Европа, ее ласково величали бабушкой Мозес. Так она и вошла в историю как Бабушка Мозес, представительница американского примитивизма. Ее столетие отмечал весь штат Нью-Йорк: губернатор Нельсон Рокфеллер объявил 7 сентября 1960 года «днём Бабушки Мозес». В 61-м Анна Мэри умерла – в статусе самой известной и любимой американской художницы-самоучки ХХ века, оставив после себя на радость потомкам около 2 тысяч картин. Ее пейзажи тиражировались миллионами – на открытках, марках, плакатах.
Работами бабушки Мозес владеют многие музеи Америки, но самое большое их собрание – около 200 картин – находится в Вермонте, в Музее Бёрлингтона. Здесь можно посмотреть на простые и бесхитростные предметы быта, окружавшие художницу при жизни. Сюда же, о трогательные американцы, перевезена и установлена маленькая избушка-школа, в которой Анна Мэри проучилась всего год.
Для наших соотечественников штат Вермонт ассоциируется с другой всемирно известной личностью – с Александром Солженицыным. Здесь, рядом с небольшим поселением Кавендиш (Cavendish) он купил 20 га леса, обустроил дом и поселился в нем с семьей, отгородившись от внешнего мира забором с воротами, снабженными видеокамерой. Кабинет у него был огромный, с 10-метровым письменным столом и с видом на лес сквозь широкие окна. Он прожил в этой усадьбе долгие 18 лет, вплоть до своего возвращения на Родину.
Здесь Солженицын писал свое «Красное колесо» и закончил третий том «Архипелага ГУЛАГ». Он вел образ жизни Льва Толстого, не гнушаясь простым сельским трудом. Но за пределы огороженной территории выходил крайне редко. Местные жители были лучше знакомы с членами его семьи, посещавшими магазины, и с детьми, учившимися в районной школе. Да и супруга писателя, Наталья, ходила в колледж на курсы английского.
За нелюдимость и замкнутость окружающие прозвали русского писателя-диссидента «вермонтским затворником». Их поначалу напрягало и интриговало такое соседство, а забор посреди леса попросту раздражал, мешая охотникам на оленей и любителям езды на снегоходах. Но после того, как затворник пришел на собрание жителей Кавендиша, публично извинился перед ними за причиняемые неудобства и объяснил ситуацию, у людей не осталось к нему никаких претензий. Они даже вроде как его опекали. В одном из магазинов Кавендиша красовалось такое объявление: «Покупатели без верхней одежды или без обуви не обслуживаются. Как проехать к дому Солженицыных, указаний не даем».
«Конечно, не все его знали, но постепенно все начали понимать, – вспоминает городской голова Кавендиша, Ричард Свек. – Не из прямого контакта, а из внимания к семье прессы, важных людей. Нобелевский лауреат работал в нашем городе, думал о России, ее истории, будущем. Это была очень интригующая концепция для многих из нас. Наше маленькое деревенское комьюнити это Новая Англия – мы очень независимы, самостоятельны, предпочитаем спокойную деревенскую жизнь. Мы не привыкли к вниманию прессы. Ситуация была, прямо скажем, необычная.»
В 1994-м, перед отъездом в Россию, Солженицын в третий раз за 18 лет появился на городском собрании, обратившись к жителям поселка со словами благодарности за понимание и за то, что оберегали его частную жизнь. (Он говорил по-русски, а его сын, Степан, переводил.)
«Горожане подарили ему памятный адрес, это было как пожелание удачи на Родине, были маленькие подарки от Кавендиша, – рассказывал Свек. – Его сыновья наведываются сюда – на Новый год, на уикенды. Ведь здесь их дом.»